Будем жить!

Через полтора часа после этого разговора Сергей прогуливался по берегу озера с комендантом. Петрик порекомендовал ему для общего развития присмотреться, как устроена жизнь в Столичном, сам сел в автомобиль и куда-то умотал, пообещав непременно быть к вечеру. Сергей же решил — прежде чем присматриваться, не помешает сначала прислушаться.

— Вообще-то хозяйством у нас занимается управляющий, мое дело — обеспечивать порядок, — сразу уточнил комендант.

— Так с управляющим я пока не знаком, да мне и не нужны тонкости, я хочу суть понять, а ее вы не знать не можете.

— Ну, суть тут у нас простая — усмехнулся комендант, — барин давно решил разделить своих мужиков на тех, которые хотят жить по старинке, и тех, которые не хотят. Ну и разделил, понятное дело… Как это поначалу было, я только по рассказам знаю, нашу-то деревеньку барин только в тридцатом году купил. Значит, тут чуть больше половины земель были барские, чуть меньше — общинные. Ну, барин и сказал так — пусть каждый сам решает, оброк ему платить или на барщине отработать. Но оброк-то барин установил немаленький, желающих почти и не нашлось… Зато барщина была легкая, два-три дня в неделю, да и не такая, как у всех. Если на барских землях урожай был меньше, чем на общинных, барин не говорил ничего, только запоминал, кто там так работал… сейчас-то такого и не бывает. Ну, а если урожай получился больше — половина разницы работнику! Мужики, что поумнее, быстро смекнули — на такой-то барщине можно поиметь как бы и не больше, чем на своей землице, особенно если артельно работать! Ведь на барщине лошадок да инвентарь барин предоставлял, если попросишь, а они у него куда как лучше мужицких, да и плуги с самодельными не сравнить, потом у него сеялки появились, жатки, а пять лет назад и тракторы…

— И что, лошадей берегли, как своих, инвентарь не ломали? — поинтересовался Сергей.

— Ну он же не любому сразу давал, присматривался поначалу… Всякое бывало, конечно. Я вот как раз десять лет назад в такой артели начинал. Поле нам барин выделил в сотню десятин, а было нас шесть человек. А в общине у меня надел — восемь десятин… И собрали мы с барского поля почти по сто пудов с десятины, а со своего и сорока не получилось. Вот я и начал в затылке чесать — работал я поровну что на себя, что на барина, но с барской работы получил вдвое больше! Причем он по желанию и деньгами давал, не только зерном — из расчета три четверти того, что сам за это выручит. Набрался я тогда смелости и спросил — а можно ли мне, барин, следующий год все время на твоей земле работать? Можно, отвечает он, но только если мы с тобой обмен совершим: ты мне свою землю, я тебе твою волю. Подумал я, хоть и страшновато было, но решил рискнуть. И не один я такой оказался, так-то…

Вечером Патрик уточнил Сергею смысл своей земельной политики:

— Я установил порядок, — объяснил он, — что тут могут иметь место либо крепостные на своей земле, точнее общинной, но это не суть важно, либо вольные без земли, а кому кем быть — каждый решает сам. Процентное соотношение меня интересовало между теми и этими… В результате получилось, что на таких условиях волю хочет примерно треть. Это при том, что я ведь всех обеспечиваю работой — если бы не это, то тут счет желающих шел бы вообще на единицы. Кстати, такая местная реформа прошла практически без потрясений. Потому как я же ничего не приказывал и ни к чему не принуждал! Оставшиеся крепостными увеличили свои наделы, что их порадовало, а получившие волю становились моими наемными работниками. Большинство это вполне устроило, но некоторые начали копить деньги — кто на предмет купить землю и превратиться в кулака, хотя тут пока и не знают этого слова, а кто на открытие своего дела. Одному такому я дал ссуду — в результате появилась мебельная фабрика. Стружку с лесопилки я ему почти задаром поставляю, а он из ДСП дешевую мебель гонит. Вроде ничего, существует предприятие помаленьку и даже долги погашает вовремя…

— А с теми, кто накопит на землю, что будет? — поинтересовался Сергей.

— Купят ее у моих соседей, — пожал плечами Патрик, — потому как я им ее не продам. А соседи продадут, если опять же я намекну, чтобы не упрямились…

— И что, ты и в масштабах России предлагаешь решать крестьянский вопрос именно таким образом?

— Нет, я ничего не предлагаю. Я тут гость, решать не мне. Но император, естественно, знаком с мои опытом. Ну, а у тебя появились какие-нибудь мысли относительно своего будущего?