Коронация, или Последний из романов

Бедный Михаил Георгиевич! Неужто его продержали в этой дыре столько дней!

Подобрав подол, мадемуазель стала спускаться. Один из верзил последовал за ней. У меня шумно и часто стучало в висках.

Я услышал донесшийся снизу шум голосов, а потом пронзительный крик Эмилии:

– Mon bebe, mon pauvre petit! Tas de salauds!^[34]

– Его высочество мертв? – взревел я, готовый бросить бомбу на пол и будь что будет.

– Нет, он жив! – услышал я. – Но совсем плохой!

Не могу передать, какое облегчение я испытал в эту минуту. Ну конечно, его высочество простужен, ранен, одурманен опиумом, но главное – он жив.

Ювелир протянул руку.

– Дайте камень. Сейчас ваша спутница вынесет ребенка.

– Пусть сначала вынесет, – пробормотал я, вдруг сообразив, что не имею представления, как вести себя дальше – в инструкциях Фандорина на сей счет ничего не содержалось. Отдавать камень или нет?

Внезапно оставшийся телохранитель с неожиданным проворством прыгнул ко мне и обеими руками сжал мои ладони, державшие шар. Толчок вышел совсем незначительный, и взрывной механизм не сработал, но бриллиант выкатился из ниши и с щелкающим стуком поскакал по полу. Ювелир подхватил его и сунул в карман.

Бороться с верзилой было бесполезно, а сзади уже подошел чернобородый кучер, в нечеловеческой силе которого я имел возможность убедиться. Господи, я всё погубил!

– Вот и сюрприз номер два, – шепнул мне в ухо глухонемой и в ту же секунду стукнул бандита кулаком по лбу. Мне показалось, что не так уж сильно, но глаза немца закатились, он разжал свои ручищи и осел на пол.

– Держите крепче, – сказал кучер голосом Фандорина.

В один скачок оказался подле ювелира и зажал ему рукой рот, одновременно приставив снизу к подбородку стилет.

– Taisez-vous! Un mot, et vous etes mort!^[35] Зюкин, отключите кнопку, бомба нам больше не понадобится.

От стремительности, с которой происходили события, я был в оцепенении и неожиданному превращению кучера в Фандорина совсем не удивился – куда больше меня почему-то поразило то, что Эраст Петрович совершенно перестал заикаться.

Я послушно подцепил ногтями утопленную кнопку и потянул – она с легким щелчком выскочила.

– Крикните, что камень у вас и что ребенка можно выпускать, – тихо сказал Фандорин по-французски.

Ювелир захлопал глазами с противоестественной быстротой – кивнуть он не мог, потому что этим жестом насадил бы свою голову на клинок.

Фандорин убрал руку с его рта, но кинжал по-прежнему держал вертикально вверх.

Пожевав проваленным ртом и облизнувшись, пленник запрокинул голову назад, будто хотел рассмотреть что-то на потолке, и вдруг громко закричал:

– Alarme! Fuiez-vous!^[36]

Он хотел крикнуть что-то еще, но узкая полоска стали вошла ему между горлом и подбородком по самую рукоятку, и ювелир захрипел. Я охнул.

Убитый еще не успел рухнуть на пол, а из люка уже высунулась голова – кажется, того самого бандита, что давеча спустился вниз с мадемуазель.

Фандорин скакнул к дыре и с размаху ударил его ногой по лицу. Послышался тяжелый звук рухнувшего тела, а Эраст Петрович, ни секунды не медля, спрыгнул вниз.

– Господи! – вырвалось у меня. – Господи Боже!

Снизу доносился грохот, кто-то кричал по-немецки и по-французски.

Перекрестившись золотым шаром, я подбежал к проему и заглянул вниз.

Увидел настоящую кучу-малу: огромный детина с занесенным ножом в руке подмял под себя Фандорина, а еще ниже лежал недвижный телохранитель. Эраст Петрович одной рукой сжимал противнику запястье, удерживая нож, а другой тянулся к его горлу, но никак не мог достать. Кажется, бывшего статского советника следовало спасать.

Я бросил шар, метя в затылок великану, и превосходным образом попал – послышался чмокающий звук. Обычному человеку я вне всякого сомнения проломил бы череп, этот же лишь качнулся вперед. Но этого оказалось достаточно, чтобы Фандорин дотянулся ему до горла. Я не видел, что именно сделали пальцы Эраста Петровича, однако услышал тошнотворный хруст, и детина завалился на сторону.

Я быстро спустился вниз. Фандорин уже вскочил на ноги и озирался по сторонам.

Мы находились в квадратном помещении, углы которого тонули во мраке. Посередине склепа возвышалось поросшее мохом надгробье, на котором горела масляная лампа.

– Где она? – переполошился я. – Где его высочество? Где Линд?

У стены стоял сундук с набросанным на него тряпьем, и я подумал, что Михаила Георгиевича, наверное, держали там. Однако Фандорин кинулся в противоположную сторону.

---

34 Мой крошка, мой бедный малыш! Мерзавцы! (фр.)

35 Молчите! Одно слово, и вы труп! (фр.)

36 Тревога! Бегите! (фр.)