Особые поручения: Пиковый валет

По закону или по справедливости?

Уж Анисий физиономию и мылом, и пемзой, и даже песком драл – а все равно смуглота до конца не сошла. У Эраста Петровича тоже, но ему, писаному красавцу, это даже шло, получилось навроде густого загара. А у Тюльпанова ореховая мазь, полиняв, расположилась по личности островками, и стал он теперь похож на африканскую жирафу – пятнистый, тонкошеий, только вот малого росточка. Зато, нет худа без добра, начисто сошли прыщи. Совсем, будто их и не было никогда. Ну, а кожа через две-три недельки просветлится – шеф обещал. И стриженые волоса тоже отрастут, никуда не денутся.

Наутро после того, как взяли с поличным, а после упустили Валета и его сообщницу (о которой Анисий вспоминал не иначе как со вздохом и сладким замиранием в разных частях души и тела), состоялся у них с надворным советником недлинный, но важный разговор.

– Что ж, – сказал Фандорин со вздохом. – Мы с вами, Тюльпанов, опозорились, но московские г-гастроли Пикового Валета, надо полагать, на этом закончены. Что думаете делать дальше? Хотите вернуться в управление?

Анисий ничего на это не ответил и только смертельно побледнел, хоть под смуглотой было и не видно. Мысль о возвращении к жалкому курьерскому поприщу после всех удивительных приключений последних двух недель предстала перед ним во всей своей невыносимости.

– Я, разумеется, аттестую вас обер-полицеймейстеру и Сверчинскому самым лестным образом. Вы ведь не виноваты, что я оказался не на д-должной высоте. Порекомендую перевести вас в следственную или в оперативную часть – как пожелаете. Но есть у меня для вас, Тюльпанов, и другое предложение…

Шеф сделал паузу, и Анисий весь подался вперед, с одной стороны, потрясенный блестящей перспективой триумфального возвращения в жандармское, а с другой, предчувствуя, что сейчас будет высказано и нечто, еще более головокружительное.

– …Если, конечно, вы не против того, чтобы п-постоянно работать со мной, я могу предложить вам место моего помощника. Постоянный ассистент полагается мне по должности, однако до сих пор я этим правом не пользовался, предпочитал обходиться один. Но вы меня, пожалуй, устроили бы. Вам не хватает знания людей, вы чрезмерно склонны к рефлексированию и недостаточно верите в свои силы. Но те же самые качества могут в нашем деле быть весьма полезны, если п-повернуть их в нужном направлении. Незнание людей избавляет от стереотипических оценок, да и вообще недостаток этот восполним. Колебаться перед принятием решения тоже полезно. Лишь бы потом, уже решившись, не медлить. А неверие в свои силы оберегает от шапкозакидательства и небрежностей, оно может развиться в благотворную п-предусмотрительность. Главное же ваше достоинство, Тюльпанов, состоит в том, что страх попасть в постыдное положение у вас сильнее физической боязни, а значит, в любой ситуации вы будете стараться вести себя д-достойным образом. Это меня устраивает. Да и соображаете вы совсем недурно для пяти классов реального училища. Что скажете?

Анисий молчал, утратив дар речи, и ужасно боялся шевельнуться – вдруг сейчас чудесный сон кончится, он протрет глаза и увидит свою убогую комнатенку, и мокрая Сонька хнычет, а за окном дождь со снегом, и пора бежать на службу бумажки разносить.

Как бы спохватившись, надворный советник виновато сказал:

– Ах да, я не назвал условий, покорнейше прошу извинить. Вы немедленно получите чин коллежского регистратора. Должность ваша будет называться длинно: «личный помощник чиновника для особых поручений при московском генерал-губернаторе». Жалованье – 50 рублей в месяц и какие-то там еще квартальные выплаты, точно не п-помню. Получите подъемные и казенную квартиру, ибо мне понадобится, чтоб вы жили неподалеку. Конечно, п-переезд вам может оказаться некстати, но обещаю, что квартира будет удобной и хорошо приспособленной для ваших семейных обстоятельств.

Это про Соньку, догадался Анисий и не ошибся.

– Поскольку я…м-м… возвращаюсь к холостяцкой жизни. – Шеф сделал неопределенный жест. – Масе велено найти новую прислугу: кухарку и г-горничную. Раз уж вы будете жить по соседству, они могут обслуживать и вас.

Только бы не разреветься, в панике подумал Тюльпанов, это будет полный и окончательный конфуз.

Фандорин развел руками:

– Ну, я не знаю, чем вас еще соблазнить. Хотите…

– Нет, ваше высокоблагородие! – очнувшись, завопил Анисий. – Я ничего больше не хочу! Мне и так более чем достаточно! Я молчал не в том смысле… – Он запнулся, не зная, как закончить.