Роза на алтаре

– Прошу принять это от меня в знак дружеского расположения.

В футляре оказался красивый янтарный браслет с позолоченными перемычками. Господин Бонклер предложил Элиане примерить украшение и, целуя ее руку, намеренно подольше задержал пальцы женщины в своей ладони.

Элиана понимала: необходимо это пресечь и как можно скорее. Но она медлила, ей мешал природный такт и осознание того, что в происходящем есть часть ее собственной вины.

Куда проще было в прежние времена, когда светская дама могла поставить неучтивого кавалера на место одним движением бровей! Но теперь все переменилось, и светские женщины стали другими, да и принадлежала ли она теперь к числу порядочных, благородных дам?

Наконец он произнесла:

– Я не могу взять ваш подарок, мсье Бонклер. Друзья присылают мне цветы, иногда – фрукты или шоколад, но – ничего больше. Простите, но это слишком дорогая вещь.

Он улыбнулся; его глаза обшаривали ее фигуру с ног до головы, а за подчеркнутой учтивостью скрывалось нагловатое самодовольство человека, привыкшего во что бы то ни стало добиваться своей цели. Что-то в нем словно бы говорило: «Никуда ты от меня не денешься!»

Элиана все понимала, но не могла ничего сделать. И ей впервые пришла в голову мысль о том, что только Максимилиан, пожалуй, сумел бы по-настоящему ее защитить.

– Очень жаль, мадемуазель Элиана, – произнес господин Бонклер, слегка растягивая слова. – Поверьте, это был искренний жест.

На этом они, к счастью, распрощались, но на душе у молодой женщины остался какой-то неприятный осадок.

…Арман Бонклер заходил еще несколько раз, приносил цветы… В его манерах сквозила настойчивость, и Элиана рискнула поделиться с возлюбленным своими тревогами, но тот только отмахнулся. «Откажи ему от дома, – посоветовал он, – я же предупреждал тебя: этот человек имеет связи с роялистами, твое знакомство с ним может дурно повлиять на репутацию салона».

Казалось, только это его и волновало. В последнее время Максимилиан был всецело поглощен делами – ему светило очередное повышение – и не обращал внимания на мелочи.

Похоже, он доверял Элиане. А может, просто начал понемногу охладевать к ней?

Софи Клермон лежала на кровати в своей спальне, без мыслей, без сна, охваченная одним лишь тоскливо-испуганным ожиданием. Париж спал, и вокруг не было ничего, только темная комната и мутный свет за окном. Прошел час, второй, третий, и вот наконец настал этот мучительно-тревожный момент: внизу послышался шум, приглушенная ругань, громкие шаги.

Тело Софи напряглось, против воли она вмиг превратилась в судорожно сжатый комок обнаженных нервов. Она лежала, не двигаясь, и руки беспощадно леденели, а сердце стучало так часто, что было трудно дышать. Женщина не знала, чего ей больше хочется: вскочить и бежать сломя голову, не разбирая дороги, или навек застыть в отчаянной неподвижности. Казалось, в теле не осталось ни одной клеточки, куда бы не вполз отравляющий темный страх.

В это время в пустом проеме двери возник огромный расплывчатый силуэт, и Софи тихонько передвинулась на край кровати.

Робер Клермон подошел, шумно дыша, и пошарил рукой в поисках свечи.

– Черт возьми! – угрожающе произнес он. – Где ты? А ну, поднимайся, дрянь!

Софи неслышно соскользнула с постели. Вероятно, Робер опять проигрался в пух и прах и вдобавок был пьян.

Она жила словно в капкане: ни дня без боли и страха. Ее терзало бессилие, физическое и, что страшнее, – душевное. По закону Софи была собственностью Робера, церковь не допускала развода, и открыто жаловаться кому-либо не имело смысла, более того, разъярившись, муж мог изувечить ее, и тогда исчезла бы последняя надежда на освобождение.

Софи вняла советам Шарлотты: заинтересовалась дипломатией и благодаря дяде сумела проникнуть во влиятельные круги. В Париже и Вене она блистала на приемах, пряча за улыбкой страдания и слезы, а синяки – за румянами и пудрой.

Не передать словами, что владело ею в минуты притворного триумфа: разрушительное чувство протеста, губительное отчаяние, злоба загнанного в угол, задавленного несправедливостью существа. Она ждала, как свойственно всем людям, что черная полоса жизни минует и наступит новый рассвет, но годы шли, а избавление не приходило. И Софи все больше хотелось сделать то, что, как ей давно казалось, должен был сделать позабывший о ней Господь.

В данной Шарлоттой книге подробнейшим образом описывался способ, с помощью которого легендарная маркиза де Бренвийе отправила на тот свет своих многочисленных родственников. Всего-то и нужно было, что регулярно подсыпать в пищу избранной жертвы малые дозы мышьяка. Через некоторое время человек начинал испытывать легкое недомогание, постепенно переходившее в болезнь, причем симптомы этой болезни никак не указывали на отравление. А после наступала смерть, весьма напоминавшая смерть от естественных причин.