Марина – гримерша известной актрисы Джульетты Ахлоповой, трагически...
Пока она вызывала милицию, пока объясняла по телефону, что случилось и почему надо приехать немедленно, Александр не знал, что ему делать. Ему хотелось обнять Варю, увести ее отсюда, увезти. Но в сложившейся ситуации это наверняка показалось бы ей глупым, потому что…
Почему – Александр додумать не успел.
– Простите меня. Я была страшная дура. Я люблю вас, Александр Игнатьевич, – сказала Варя.
Он чуть не задохнулся, прежде чем она договорила последнее слово.
– Варя… – Сердце заколотилось у него в горле. – Я… – Он не знал, что сказать, и сказал, конечно, глупость: – А почему ты меня все время по имени-отчеству называешь?
Она улыбнулась своей летящей улыбкой.
– Потому что оно у вас красивое. Такое красивое, что дух захватывает. Ну, и я же привыкла. В Варзуге же неприлично взрослого человека без отчества звать. Я и привыкла.
От ее простых слов ему стало как-то полегче. По крайней мере, он отдышался и мог говорить. Правда, то, что он хотел ей сказать, выговорить ему все же не удалось.
– Приедет милиция? – сказал Александр.
– Да. Только что делать, если его не заберут?
– А вы… хотите? Чтобы забрали?
– Конечно. А вы сомневаетесь?
Он с облегчением рассмеялся.
– Нисколько не сомневаюсь! Заберут, Варвара Андреевна, не бойтесь.
– Я и не боюсь. С вами трудно бояться. А вы сами хоть чего-нибудь боитесь?
Александр расслышал в ее голосе наивное любопытство.
– Конечно! – с серьезным видом кивнул он.
– Чего же, интересно?
– Не скажу.
Он боялся, что ее не будет. Как он жил, когда ее не было, вообще не было, – этого он теперь не понимал.
И вот пожалуйста, ее нет! Может, ему все почудилось? Все, что было после того, как приехала милиция, и был наконец составлен протокол – это согласились сделать только после того, как Александр заплатил милиционерам, – и вызвали врачей, и за отдельную плату увезли ее мужа на «Скорой»… Александр еле дождался, когда все это наконец закончится. И видел, что Варя ждет окончания всего, что им мешает, с таким же нетерпением, как и он.
Но, может, ему все-таки почудилось, а на самом деле ничего не было? Он был охвачен такой любовью к ней, такой нежностью, какой не знал никогда в жизни. И, может, это подействовало на него как наркотик и голова задурманилась?
Он открыл окно. С невысокого второго этажа, из Вариной спальни, ее маленький сад был виден весь, до самой реки. В густых сумерках, почти в темноте, двигались по саду неясные тени. Варя там ходит или просто качаются яблоневые ветки?
Тут Александр почувствовал запах дыма и увидел, что дым этот вьется над банной трубой.
– О господи! – вслух произнес он и даже головой покрутил, глупо улыбаясь. – Вот идиот!
Конечно, она ему не почудилась! Вот, топит баню.
Александр быстро оделся и, сбежав по лестнице вниз, вышел в сад.
– Ну зачем ты? – сказал он, открывая дверь в предбанник. Варя сметала старым веником сор возле открытой печной дверцы. – Разбудила бы меня. Как же ты воду носила?
– А колодец прямо в саду, – сказала она. – Да я и не успела наносить. Только для горячего бака, чтобы печку затопить, а холодную – еще нет. А ты так тихо уснул. Жалко было тебя будить.
Александр взял стоящие в предбаннике ведра и пошел к колодцу, который только теперь рассмотрел в середине сада. Колодец был сложен из темных от старости бревен, и не с воротом, а с журавлем. Вода в нем была прозрачная, как в роднике.
Варя пошла вместе с ним. Она стояла рядом и смотрела, как он достает воду.
«Помнишь, на Крещенье?» – хотел спросить Александр.
– На Крещенье тогда холоднее вода была, – кивнула Варя.
Она ответила на вопрос, который он не успел произнести вслух, и даже не заметила этого. Он засмеялся.
– Что ты? – Варя удивленно посмотрела на него.
– Я раньше только с Верой так разговаривал, с сестрой. Не успею сказать, а она уже отвечает. Без слов меня слышит потому что. Но с ней же мы двойняшки…
«А с тобой двух дней вместе не провели», – мог бы сказать он.
Но не сказал. Он не мог в это поверить.
Варя подошла поближе, прижалась щекой к его плечу.
– Я тебя очень-очень слышу, – сказала она. – Все время. Так что ты, если говорить со мной не хочешь, то можешь и молчать.
– Я хочу. – Он поставил ведро и обнял Варю. У него сердце занялось, когда он почувствовал под своей рукой ее плечи. – Я хочу с тобой говорить. И… все хочу с тобой!
Он вспомнил, как осуществилось это желание несколько часов назад, когда они с Варей поднялись в ее светелку, и при этом воспоминании во рту у него сразу пересохло так, что хоть выпей колодец до дна.