Азарт среднего возраста

И еще она менялась каждую минуту, и без всякой связи с внешним миром, просто сама из себя, и поэтому на нее можно было смотреть бесконечно, угадывая: какая она будет вот сейчас? а теперь?

Нет, не поэтому хотелось ему на нее смотреть! Не ради того, чтобы получить от нее какие-нибудь впечатления, даже очень сильные. Ему ничего не хотелось от нее получить… Александр удивился, когда это понял: что Варя такая женщина, от которой ничего не хочется получить, а которой все хочется только отдать. Или дело здесь было не в ней, не в том, какая она, а только в нем самом?.. Что-то совсем новое произошло с ним, когда он ее встретил!

– Ты почему смеешься? – заметила Варя. – Не надо мне было про все это рассказывать! Мужчине это точно неинтересно. Разве что фарфоровому мастеру.

– Ну, я, конечно, не фарфоровый мастер, – сказал Александр. – Но у тебя один секрет такой есть…

– Какой? – заинтересовалась Варя.

– Ты говоришь о далеких от меня вещах, и я, правду сказать, половину мимо ушей пропускаю. А потом они всплывают, эти вещи. В сознании у меня всплывают. И покоя не дают, и я себя тогда ругаю, что невнимательно тебя слушал. Вот как стихи те – ты сказала, они про Александров, помнишь? – Варя кивнула. – «Заветный звук на долгий срок…» Ну что мне до них? А засели в мозгу, как гвоздь. И овцы, которые у Джотто на настоящих не похожи. И с фарфором твоим так же будет, точно: буду думать и думать, а почему, поди объясни. Я же про него раньше и не думал никогда. Ну, есть дома чашка фарфоровая, старинная. И ту у нас никогда не любили.

– Почему? – удивилась Варя.

– А ее когда-то отцу его первая жена подарила. Сама ушла от него, до войны еще, а чашку вроде как на память оставила. Вера этим возмущается страшно. Она красивых жестов терпеть не может. Говорит: хотела та уходить – пусть бы и уходила, а сердце отцу рвать незачем было. Но я про эту чашечку и минуты лишней никогда ведь не думал. – Александр улыбнулся. – Да и очень даже хорошо, что та жена от отца ушла. Иначе он на маме не женился бы.

– И тебя бы не было!

В Варином голосе прозвучал такой испуг и так сжала она его руку, что Александр уже не улыбнулся, а расхохотался.

– Да, наверное, было бы другое сочетание молекул.

– Не надо другого, – серьезно покачала головой Варя. И вдруг, помолчав, сказала: – Олег в самом деле не муж мне давно. Я от него год как ушла.

Александр поморщился.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Но я должна же тебе сказать! Я не хочу, чтобы ты думал…

– Я ничего не думаю, Варя, – перебил он. – И ничего ты мне не должна. – И, заметив, как переменилось ее лицо – даже румянец исчез, хотя огонь в открытой печке полыхал все жарче, – Александр притянул ее к себе и сказал: – Ну не горюй, милая, не печалься!

Варя тихо засмеялась.

– По-варзужски ты сказал.

– Так ведь много лет там прожил. А ты на меня не обижайся. Я же не вру: мне эти подробности в самом деле… Неважны они мне, Варя. Для меня все так неожиданно, что сейчас у нас происходит, что, честное слово, не до твоего мужа, бывший он тебе или нет.

– Он мне бывший, – твердо сказала Варя. – Но я от него недавно сделала аборт. И я должна тебе это сказать.

Александр всмотрелся в ее лицо – оно дышало отчаянным волнением. Наверное, то, что она ему сообщила, казалось ей таким тяжким преступлением, которое может развести их навек. Так странно оно ему было, это ее волнение! Он не мог представить себе события, которое развело бы их навек.

– Варя, – сказал он, – брось об этом думать. Тысячи женщин, или сколько там, миллионы его не сделали и не стали от этого ни лучше, ни хуже. Почему-то же ты так решила, вот и доверяй своему решению.

– Решила!.. – с горечью проговорила она. – Потому что он сюда приехал, вот так же, как вчера, и… Что мне, рожать было после этого?

– Что ж ты дверь не запираешь? – сердито бросил Александр. – Как блаженная, ей-богу!

– Не в этом дело. – Она заговорила быстро, лихорадочно. – Я за него по малодушию вышла, а этого нельзя. Конечно, мне в Москве было одиноко. Да мне и везде было одиноко – характер такой, и обстоятельства так сложились. Мать меня случайно родила. Говорит, из Сочи вернулась, думала, от перемены климата женские проблемы, а оказалось, беременная. Отчество записала по своему отцу. Она его тоже, правда, не видела никогда, но он хоть на войне погиб. Он саам был.

– То-то я смотрю, в глазах у тебя что-то лопарское, – оживился Александр. – Форма только, так-то у них глаза детские, сама же знаешь.