Азарт среднего возраста

– С двух сдача будет? – спросил он, вынимая деньги.

– Вы что, молодой человек? – Дама взглянула с презрительным недоумением. – Что за деньги мне даете? Долларов полторы тысячи, долларов!

– Однако! – хмыкнул Александр. – На Петергоф, что ли, собираете? Или на Версаль?

Видимо, дама не впервые встречала сопротивление в ходе своей кампании. Она пошла в атаку сразу же, не дожидаясь, пока перед ней просто захлопнут дверь.

– А вы что, не знали, в каком доме квартиру приобретаете? – В ее голосе зазвучали базарные интонации. – Здесь вам приличные люди живут, не бомжи какие-нибудь! Почему жильцы должны без фонтана страдать, если дизайнер недоработал?

Александр не испытывал затруднений в разговорах с тетками вроде этой. И прекратить ее базарные вопли ему ничего не стоило, и он, конечно, немедленно это сделал бы… Если бы на этом сосредоточился. Но в сознании у него всплыли совсем другие мысли.

«Ничего с этим не поделаешь, – ясно звучало в потревоженном его сознании. – Не будет она моей. Своя у нее жизнь, и таких, как я, у нее достаточно было. Один вот квартиру купил, другой еще что-нибудь купит… На ее век мужчин хватит! Так она, по крайней мере, наверняка думает».

Такие мысли об Аннушке, казалось бы, не сочетались с ее возрастом. Трудно было заподозрить в совсем молодой девчонке, да еще в такой, которая сравнительно недавно оказалась в Москве, подобную рассудительность. Но то, что Александр почувствовал в Аннушке сразу и все яснее понимал с каждым днем их связи, говорило именно об этом. Что сердце ее не будет отдано ему никогда, потому что эта женщина, соблазнительнейшая из всех, которых он когда-либо видел, не умеет отдавать свое сердце никому вообще и не испытывает ни малейшей потребности в том, чтобы этому научиться. И это всегда будет так, потому что такова ее природа, изменить которую не в его силах.

Сознавать это было крайне неприятно. Но Александр не привык прятать голову в песок, как страус.

«Страус, правда, голову в песок и не прячет, – коротко мелькнуло у него в голове. – Это про него люди выдумали».

Несуразная мысль про страуса отрезвила его.

– Значит, так, – сказал он. – Для начала вы мне покажете проект фонтана. Оплачивать уродство я не собираюсь. – Тетка в халате мгновенно притихла. Александр протянул ей визитную карточку. – Вот по этому телефону, – сказал он. – Позвоните по этому телефону. Мой секретарь сообщит, когда вы можете привезти проект. И по всем подобным вопросам в дальнейшем обращайтесь по этому телефону. Всего доброго.

Он захлопнул дверь перед носом изумленной дамы. Никакого удовлетворения от того, что так умело поставил ее на место, Александр не испытывал. Давно прошло время, когда он радовался таким вот своим умениям. И давно уже понял, что все они вкупе не означают власти над жизнью. А теперь, когда в его жизни появилась Аннушка, он понял это еще яснее.

Возможность поправить настроение выпивкой была исчерпана; следующий стакан виски означал бы желание напиться, а такого желания у Александра не было.

Надо было уходить. Чувство, с которым он проснулся в Аннушкиной квартире, с которым бродил все утро среди ее вещей и фотографий, угасло в нем. Из откупоренного шампанского должны были испариться будоражащие пузырьки, иначе и быть не могло.

Он вышел в прихожую, надел куртку. И тут только заметил, что ее нагрудный карман слегка оттопыривается. В кармане обнаружилась пачка сигарет. Это означало, что можно еще ненадолго задержаться. Зачем? Это было Александру непонятно. Пять минут ничего не могли изменить в его будущем с Аннушкой. Точнее, в отсутствии такого будущего. Но он все-таки вернулся в комнату и вышел на балкон.

Снег прекратился совсем недавно. Он шел всю ночь, а утренний мороз был ровно такой, который необходим, чтобы снег не таял. Выглянуло солнце, и в его пронзительных лучах двор выглядел таким сверкающим, таким празднично-белым, что, глядя на него, хотелось жизни и молодости.

Фонтан, на который у жильцов так нагло вымогали деньги, собирались, судя по всему, соорудить как раз под Аннушкиными окнами, посередине двора. Александр представил себе фонтан, который, сколько он себя помнил, бил возле дома, где они с сестрой выросли и где она жила теперь одна. Он попытался мысленно перенести его сюда, под Аннушкины окна, но это ему не удалось. Фонтан его детства, простая круглая чаша, в которую осенью вместо звенящей воды падали листья клена, вяза, сирени и ясеня, был так прост и в простоте своей так гармоничен, что невозможно было предположить, чтобы нечто подобное могло понадобиться тетке в халате с золотыми драконами.