С некоторых пор Настя Шестакова уверена, что господь бог живет в ее...
К выбору спутницы жизни Олег Шумаков всегда относился очень серьезно. Он...
– Как Жихарев мог мочу в мотор залить? – сквозь зубы процедил Александр.
– Говорит, обманули его. Подсунули, говорит.
Что механик врет, было для Александра очевидно: ему хорошо были памятны недавние угрозы быкообразных бандитов. Он понимал, что доказать злой умысел будет затруднительно, и не собирался этого делать. Гораздо важнее были деньги, огромные деньги! Где их взять сейчас, когда все они только что пошли на новый мотор?
– Жихарева увольняй к чертовой матери по статье, – распорядился он.
– А с мотором как же? – уныло спросил директор.
– Сегодня прилечу. Будем думать.
Уже по дороге в аэропорт Александр сообразил, что в Мурманск он в общем-то летит зря. Ну, увидит запоротый мотор, ну, выслушает несколько версий случившегося. Толку-то? Люди, у которых можно было занять деньги, находились не на Кольском, а в Москве, и он почти сразу подумал именно об этих людях.
С чеченцами Ниязбековыми он работал уже три года. Откуда взялся капитал, позволивший им открыть в Москве крупный банк, Александр не задумывался. В конце концов, он не знал ни одного сколько-нибудь значительного современного состояния, которое появилось бы у владельцев в результате их абсолютно честного личного труда. Ну да, сам он не сделал ничего такого, за что ему было бы стыдно. Так ведь его собственное состояние и нельзя было назвать особенно значительным. Конечно, не малый бизнес, но ведь и не олигархический капитал.
Братья Ниязбековы были надежными кредиторами, да и людьми неплохими: не набивались в друзья, но при этом как партнеры вели себя безупречно. Потому они и стали первыми, о ком Александр вспомнил, перебирая в уме, у кого занять деньги в форс-мажорной ситуации.
Денег Ниязбековы дали сразу. Этому следовало бы только радоваться, но Александр почему-то почувствовал тревогу. Слишком уж легко он вышел из непростого переплета. А если прав он был в своих подозрениях, что поломка мотора была не случайной, то ведь организовавшие ее люди втягивали его в неприятности не для того, чтобы он легко из них вышел…
И все-таки, когда его вызвали в прокуратуру, он удивился. Поводов для вызова не было никаких, в этом он был уверен.
Следователь, выписавший повестку, его уверенности явно не разделял.
– На какие цели вы получили деньги от братьев Ниязбековых? – спросил он таким тоном, словно Александра поймали при продаже крупной партии наркотиков.
– Для приобретения корабельного мотора, – стараясь, чтобы в голосе не звучало недоумение, ответил Александр.
– Да? – усмехнулся следователь. – А у нас другие сведения.
– Какие же? – в тон ему поинтересовался Александр.
– Когда некий предприниматель получает крупную сумму из чеченского банка, это наводит на определенные размышления. – В голосе следователя зазвенела та особенная патетическая суровость, которая заставляет морщиться каждого человека, сколько-нибудь чуткого к фальши. Александр поморщился. – Да, гражданин Ломоносов, и напрасно вы выражаете недовольство! Даже не на размышления это наводит, а на определенные подозрения. Что такое терроризм, вы, надеюсь, знаете?
– Знаю. – Александр придал лицу каменное выражение. – Только не понимаю, при чем здесь я со своими кораблями.
– Корабли здесь в самом деле ни при чем. Хотя… Неизвестно еще, что вы на них перевозите!
– По Баренцеву морю в Чечню?
Александр все-таки не сумел сдержать усмешку.
– Хватит, Ломоносов! – Следователь коротко прихлопнул ладонью по столу. – Вот здесь распишитесь.
– В чем расписаться?
Александр заглянул в листок, который следователь пустил к нему по гладкому столу.
– В том, что вы ознакомлены с причинами вашего задержания.
– Как-кого задержания?!
Александра взяла такая оторопь, что даже горло перехватило. Чего угодно он ожидал, только не этого! И когда его выводили из кабинета, и когда сажали в машину с зарешеченным окошком, и когда везли в Матросскую Тишину – он хорошо ориентировался в московских улицах и сразу понял, что его везут именно туда, – все это время он не мог поверить, что это происходит с ним.
Но когда перед машиной медленно открылись ворота тюрьмы, его отношение к случившемуся наконец переменилось. Сознание его словно вошло в нужные пазы, встало на правильное место. В конце концов, только очень молодые, или глупые, или самовлюбленные люди думают, что с ними не может произойти ничего плохого. Время его молодости прошло, глуп он не был, самовлюбленностью не страдал. Поэтому первое изумление прошло у него довольно быстро.