Капкан супружеской свободы

– Так-так, - пробормотал он, откидываясь на спинку скамьи под старым раскидистым дубом, где сидел уже несколько часов, и быстро набирая несколько знакомых цифр на мобильном телефоне. - Так-так-так…

Он хотел поговорить с Демичевым. А может быть, с Леней Лариным. Или, еще лучше, с Ванечкой Зотовым… Все равно с кем, лишь бы разобраться, что же все-таки происходит в театре, который по-прежнему официально именуется труппой Алексея Соколовского.

Хотел - и не успел. Большая тень упала на его скамейку, газетные листы посыпались от движения воздуха, и знакомый голос произнес:

– Алексей Михайлович, здравствуйте!

Он поднял глаза. Иван Зотов - рослый, красивый, улыбающийся, но какой-то непривычно взъерошенный и напряженный - стоял перед ним собственной персоной.

– О, Иван! На ловца и зверь бежит. Очень рад тебя видеть. - Соколовский, сам удивляясь собственной уверенности, пожал своему ведущему актеру руку и кивком предложил присесть рядом. - Знаешь, куда звонил? К нам, в театр. Что там вообще происходит? Что это за «новый поворот навстречу трудящимся»?

Режиссер шутил, потому что ему не хотелось начинать сразу с острых вопросов и подвигать Ивана к вольным или невольным кляузам на Володю Демичева. Однако актер шуток не принял; очень серьезно и медленно, глядя не в глаза собеседнику, а куда-то вбок, он проговорил:

– Извините, что давно у вас не был. Мне хотелось решить свои проблемы, устроиться окончательно, а потом уж рассказывать о переменах в своей жизни.

– О переменах? - Соколовский еще ничего не понимал.

– Да. Они крутые у нас, эти перемены, и не у меня одного. Я, знаете ли, Алексей Михайлович, ушел из театра.

– Ты с ума спятил! Как это - ушел из театра? Что значит - ушел?! Не посоветовавшись со мной, не решив проблемы со вводом, заменой… Да кто тебя переманил, куда, когда и каким образом?!

Он почти кричал на Зотова и даже, признаться, мало пытался сдерживаться. Лучший актер! Любимый, взлелеянный, выпестованный… Да неужели же достаточно оставить театр всего лишь на месяц, чтобы бацилла предательства поразила самых стойких, самых надежных, тех, кому он больше всего доверял?…

Но на Ивана его крик, похоже, не произвел никакого впечатления. Он вздохнул и, виновато, но твердо посмотрев, наконец, своему бывшему режиссеру в глаза, сказал:

– Никто меня не переманивал. Я не в актеры ушел, а так… вообще, в никуда. И Олечка Слонимская ушла тоже, она с Плетневой поругалась из-за ролей, та ведь ввелась даже в те спектакли, в которых прежде не играла, ну и… понятно. Маша Кротова, Олег Дубинин, Аня Краузер - мы же все у вас без актерского образования, вы нас сами учили. А Демичев на собрании труппы сказал, что с самодеятельностью пора кончать, что театр должен укрепляться за счет профессионалов, что время любительщины прошло… Ну и вот. Девчонок взяли в новый экспериментальный молодежный театр в Медведкове. Помните, о его открытии еще зимой писали? Олег, кажется, подался домой, в Саратов, его там в областную драму обещали принять. Ваше имя ведь - это у нас как знак качества… А я… ну, я устроился барменом в театральном кафе.

После длинной паузы Соколовский машинально проговорил:

– Барменом? Как это? Почему барменом?… Тебе что, нужна помощь?

– Ой, да ладно вам, Алексей Михайлович! - звонко рассмеялся Зотов, глядя на опрокинутое и растерянное лицо своего бывшего шефа. - Не печальтесь, не берите в голову. Конечно, плохо, что так все вышло. Но без вас работать стало попросту невозможно. А вы, нам сказали, вернетесь не скоро… если вернетесь вообще.

Пока Алексей переваривал услышанное, Иван аккуратно подобрал с земли рассыпавшиеся газеты и журналы и, кивнув на яркий глянцевый снимок на одной из страниц, задумчиво протянул:

– «Зонтик» теперь стал совсем другим. Мне кажется, с ним мы уже не получили бы приза в Венеции… И труппа другая. И все другое.

– Ты должен немедленно бросить свое барменство, - процедил сквозь зубы пришедший в себя Соколовский. - Ты же актер милостью Божьей, понимаешь? При чем здесь отсутствие диплома?

– Не обманывайте себя, Алексей Михайлович, - строго и печально, со странными, жалеющими интонациями в голосе, отозвался Зотов. - Актером я могу быть только с вами, в вашем театре. А театра - нашего с вами театра - больше нет. Есть театр Владимира Демичева, пусть даже официально труппа все еще носит ваше имя. И если вы хотите, чтобы все было по-прежнему, вам придется выдержать жестокую битву. Если вы проиграете… ну, тогда ясно. А если выиграете, это будет означать уничтожение оставшейся части труппы, потому что эта оставшаяся часть ближе к Демичеву, нежели к вам. Вы хотите этого уничтожения, окончательного распада того, что еще осталось? Вы хотите выиграть такой ценой?