Спокойно, Маша, я Дубровский!

В связи с этим Ваня без обычной приязни оглядел себя в большом зеркале и даже испытал сильное желание строго спросить свое отражение, где оно (вместе с оригиналом) было в ночь с понедельника на вторник. Кстати, узнать ответ на этот вопрос ему было бы небезынтересно. Из понедельника во вторник Ваня перешел нечувствительно, ибо вечер первого дня недели ознаменовался встречей старых друзей, встреча ознаменовалась пьянкой, пьянка – гулянкой... Короче, утром во вторник молодой, но перспективный следователь Красиков обнаружил себя на лавочке в центральном городском скверике с выразительным народным названием «Простигосподи». Компанию похмельному сотруднику органов внутренних дел составляли четыре товарища, из коих двое – в штатском, – обнявшись и растроганно глядя на рассветное небо, громко распевали нетрезвыми голосами «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно», а еще двое – в форме – настойчиво просили певчую парочку пройти и предъявить. Лишь убедившись, что они имеют дело с коллегами, старшими по званию, парни в форме подобрели и даже развезли абстенентную троицу кого куда. Красикова вот под белы рученьки доставили в родной райотдел.

Поскольку Ваня не помнил своей ночной программы и сильно сомневался, что она включала какие-нибудь общественно полезные деяния, ему было мучительно больно за бесцельно пропитое время. Поэтому совестливый следователь не стал засиживаться в тихом служебном кабинете, а сделал над собой героическое усилие и под палящим солнцем отправился общаться с неким гражданином Кондрашкиным Эрастом Эммануиловичем, на затейливое имя которого в свое время был зарегистрирован пейджер номер 2486.

Эраста Эммануиловича, хозяина ЧП «Виртуоз», угораздило избрать своим жизненным поприщем изготовление эксклюзивной мебели. Следователь Красиков по этому поводу был к нему в претензии. Не то чтобы ему совсем уж не понравился спальный гарнитур «Три медведя», сработанный из неструганых сосновых бревен в смешанной технике папы Карло и Железного Дровосека. Просто очень нервировал визг циркулярной пилы, надрывающейся за закрытой дверью с табличкой «Цех № 1». Искомый гражданин Кондрашкин находился в этом самом цеху, поэтому измученный головной болью Красиков туда не пошел, вызвал хозяина предприятия с помощью менеджера.

Эраст Эммануилович не вышел, сославшись на занятость, но пригласил Ивана Ивановича к себе. С удовлетворением отметив, что виртуозное соло на пиле закончилось, следователь вошел в цех и нашел гражданина Кондрашкина за штабелем деревяшек, очень похожих на полуфабрикатные заготовки для классической деревенской околицы. Колоритный Эраст Эммануилович в долгополом полотняном фартуке дореволюционного дворника поверх коротких пляжных штанишек, топлесс и при тесемочке а-ля Андрей Рублев на длинных серых кудрях, сосредоточенно осматривал незавершенный шедевр деревянного зодчества. Шедевр имел классическую форму будки и подозрительно походил на дощатую дачную уборную. Сходство до крайности усугубляло сквозное отверстие в виде ромба, аккуратно прорезанное в щелястой двери. Однозначному восприятию конструкции мешало лишь расположение ее в пространстве: будка не стояла, а лежала на полу и в таком виде имела также большое и очень неприятное сходство с грубо сколоченной домовиной.

Пока Красиков озадаченно созерцал данное произведение виртуозов мебельного производства, Эраст Эммануилович Кондрашкин вытянул из кучи заготовок суковатую палку самого неуютного вида. Палка идеально подошла бы в качестве полезного аксессуара злой Бабе-яге с отчетливыми садомазохистскими наклонностями. В сочетании с неструганым сосновым гробиком эта страшненькая клюка запросто могла служить верительной грамотой кошмарного маньяка. Следователь Красиков подобрался и посмотрел на мастеровитого Кондрашкина подозрительным взглядом с прищуром.

– Вам нравится? – не без гордости спросил Эраст Эммануилович, неправильно расценив Ванино повышенное внимание к его незаурядному мебельному произведению. – Хотите заказать?

– Кого? – брякнул Красиков, не отрывая взгляда от сильно тревожащей его гробовидной будки.

– Такую прихожую? – Кондрашкин с легкостью человека, привыкшего ворочать тяжелые предметы, поднял будку, превратив ее в однодверный шкаф.

В такой позиции сооружение больше смахивало на мирный уличный сортир, но только до того момента, пока изобретательный Эраст Эммануилович не приладил к нему сбоку суковатую палку, оказавшуюся вешалкой. Стремительная трансформация отхожего места в прихожее заметно успокоила следователя Красикова. Заказывать в «Виртуозе» мебель он бы не рискнул, но и арестовывать Кондрашкина пока не стал. И даже почти дружелюбно спросил: