Молилась ли ты на ночь?

Опираясь передними лапами на старую покрышку, окружающую заснеженный кипарис, меня приветствовал Барклай. Не поздороваться было бы невежливо, и я, разумеется, ответила:

– Привет, Барклашка!

Пес радостно застряс ушастой башкой и замолотил лапами по покрышке, как заяц-барабанщик.

– Ты моя хорошая собачка! – растрогалась я.

– Инка, это ты? – из-за ствола дерева выглянул Денис Кулебякин, в лохматой волчьей шубе и меховом треухе сам похожий на здоровенного пса.

– Привет! – гораздо менее ласково, чем Барклаю, сказала я его хозяину.

И тут же отвернулась, чтобы Денис не подумал, что я хочу с ним мириться.

– Инна, это вы? – позвали меня с другой стороны.

Я обернулась и увидела на укатанном машинами пятачке вблизи бельевой площадки смутно знакомый автомобиль. Пока я соображала, где его видела, дверца со стороны водителя распахнулась и вылез низкорослый толстяк в длинной песцовой шубе, которая ничуть не добавляла ему стройности.

– Новый друг? – съязвил Кулебякин.

– Скорее старый враг! – ответила я, узнав незнакомца, который вчера щеголял в черном пальто.

– Инна, прошу вас, не убегайте! – взмолился коротышка, увидев, что я попятилась. – Нам нужно поговорить!

– Не о чем мне с вами разговаривать! – крикнула я, ужасно жалея, что надела сумку под куртку и теперь не смогу применить к подозрительному приставале вчерашний приемчик. Дала бы ему еще разок по кумполу увесистой торбой, небось впредь держался бы от меня подальше! – И мы еще посмотрим, кто из нас будет убегать! Я на вас сейчас собаку спущу! Барклай, голос!

– Гав! – басовито рявкнул тот.

– Ты чего к девушке пристаешь, козел?! – по собственной инициативе облаял коротышку Денис.

Тот попятился, задом наперед залез в свою машину и уже оттуда снова простер ко мне руки:

– Инна, пожалуйста, выслушайте меня! Это очень важно! По поводу Томочки!

– Следователю об этом расскажите! – крикнула я в ответ, однако заколебалась.

Может, поговорить с этим придурком, пока Денис с Барклаем поблизости? Они не дадут меня в обиду.

Я уже почти решила согласиться, но тут капитан Кулебякин, как обычно, все испортил.

– Захотелось контрастов, дорогая? Ты отшила мента и завела поклонника из криминального мира? – ехидно спросил он. – Думаешь, раз у мафии длинные руки, так она крепче обнимает?

Мне сразу же захотелось оказаться подальше от этого грубого и циничного типа, так что я только плюнула под ноги и быстро зашагала прочь, бросив через плечо:

– Да пошел ты! – Это вполне могли принять на свой счет оба мужика, я не возражала.

Уже на остановке, дожидаясь троллейбуса, я сообразила, что не знаю адреса господина Хризопразова. Можно было позвонить с этим вопросом Зяме, но братец сразу после раннего пробуждения обычно довольно нелюдим и угрюм, так что может без затей послать меня совсем по другому адресу.

– Тогда сначала в ТЮЗ, – сказала я себе.

Наверное, зря я не позавтракала как следует, отсутствие полноценного питания всегда огорчительно сказывается на моих умственных способностях. Следовало заранее подумать, что театр – это не молочно-товарная ферма, работники которой начинают трудовой день в пять утра. Актеры – это богема, а богемный образ жизни не предполагает ранние побудки, достаточно посмотреть на нашего Зяму.

В общем, в девять часов утра на боевом посту у служебного входа была только усатая тетка-охранница. Длинноносая баба с низким лбом, который зрительно уменьшала низко надвинутая черная вязаная шапочка с завязками, сидела в стеклянной будке и пила чай из огромной кружки с поясным портретом пограничной овчарки, поразительно схожей с охранницей мордой лица, только без усов.

– Доброе утро! – вежливо сказала я, застряв в капкане турникета.

– Может, и доброе, но раннее! – хмыкнула баба. – Кого надо?

– А кто есть?

– Я есть, – резонно ответила баба.

– А еще кто? – спросила я, подавив рвущееся с губ бестактное: «Вас мне не надо!»

– Еще Петрович, – подумав, ответила баба. Похоже, ей скучно, и она не прочь поболтать.

– А он кто?

– Алкаш он беспросветный, – охотно объяснила та. – А по штатному расписанию – рабочий сцены. Точно, на ней и лежит, на ватном снегу за фанерной елочкой. Хорошо хоть, если до утренника проспится, а то детишки сильно удивятся такому косому зайчику!

– Нет, косого Петровича мне точно не надо, – рассудила я. – Мне бы поговорить с кем-нибудь трезвым, лучше всего – из художников.