Воскрешение

Первым делом Дарк попытался определиться во времени и пришел к радостному заключению, что его забытье продлилось всего лишь часы, а не дни и не месяцы. Если было б иначе, то при пробуждении ему пришлось бы выкарабкиваться из-под груды мусора, который боявшиеся стражников куда сильнее, нежели лиходеев, горожане прежде всего сбрасывали бы именно на него. Из этого, бесспорно, приятного факта вытекал еще один актуальный вопрос: «Зачем его воскресили через долгие годы после штурма Великой Кодвусийской Стены, а также сейчас? Было ли его возрождение преднамеренным действом всемогущего Коллективного Разума, почувствовавшего новую угрозу человечеству, или механически закономерным процессом, применимым к любому моррону, таким же естественным для него, как для обычного человека рождение и смерть?»

Как было известно легионерам – и как Дарк уже неоднократно испытывал на себе в течение прошлой жизни, – моррон, слышащий Зов Коллективного Разума, практически бессмертен и мгновенно исцеляется после самых тяжких ран. Процесс восстановления изуродованной плоти длился не долее нескольких секунд. А в обычной жизни «рыцари смерти» мало чем отличались от людей и были весьма уязвимы. Их жизненный путь мог нежданно прерваться не только в бою, но и в обычной пьяной потасовке, если захмелевший драчун не рассчитал силы, вложенной в свой кулак, или в скамью, опущенную на спину противника.

Рана Дарка была, без всяких сомнений, смертельна, а полное исцеление разорванных и расплющенных тканей прошло чрезвычайно медленно, чтобы утверждать, что он исполнял миссию, но слишком быстро для моррона в обычной жизни. Исходя из этого на первый взгляд парадоксального факта, Аламез пришел к выводу, что его воскресили отнюдь не в знак благодарности за прошлые заслуги перед человечеством, а для выполнения нового задания, время для которого пока еще не пришло, но вскоре должно наступить. Мудрый Коллективный Разум не бросал своих верных солдат с марша в бой, он воскресил Дарка заранее специально для того, чтобы тот успел освоиться в мире людей и воссоединиться со своими собратьями. Значит, ему следует торопиться и не затягивать с розыском членов Одиннадцатого Легиона, ведь любую беду легче пережить вместе, а любую задачу куда проще решить, опираясь на плечо товарища. Пока Дарк не продвинулся в поисках, но, с другой стороны, и Зов Коллективного Разума он пока не услышал, что не могло не радовать и вселяло надежду на успех предстоящего предприятия.

Последнее, о чем подумал Дарк, восседая на мусорной куче величественно, как настоящий король на своем золотом троне, и лениво отмахиваясь от назойливых мух, было странное поведение врага; непонятное, противоречивое и алогичное. Сначала вампир лишь следил за ним и даже пустился бежать, чтобы не допустить нежелательного столкновения с объектом слежки, а затем вдруг поменял замыслы и коварно убил, тем самым сведя все свои предыдущие усилия на нет. Смерть Дарка (о том же, что Коллективный Разум так быстро воскресит своего солдата, не знал никто, включая самого Дарка) лишила убийцу возможности узнать, зачем легионер прибыл в Альмиру и почему так неумело попытался привлечь на свою сторону его кровососущего собрата? Его убийца, лица которого Аламез так и не узрел, скорее всего, являлся мужчиной, хотя побиться об заклад моррон не решился бы. Кровосос был хитрым, коварным середнячком, способным не только грамотно организовать слежку, но и, что более опасно, просчитывать быстро меняющуюся ситуацию на ходу и мгновенно находить самые выгодные для него решения. Насторожило Дарка и то обстоятельство, что кровосос стал невидимым днем, когда был слаб, а его дымящейся шкуре и так доставалось от обжигающих солнечных лучей. Все это просто не могло не подтолкнуть к выводу, что Аламезу попался достойный противник, конечно, намного слабее, чем старший вампир, но зато весьма выделяющийся на фоне остальных кровососов среднего возраста. Появление моррона в филанийской столице серьезно встревожило кровососущих тварей, если за ним послали следить не рядового бойца, из чего Дарк пришел к заключению (пока на стадии неподтвержденного предположения), что столичные вампиры замышляют что-то грандиозное и боятся, что их тайные планы слишком рано раскроются.

Когда пребываешь в бездействии, время утомительно тянется; когда же руки или голова заняты делом, то просто не успеваешь соскучиться. Едва моррон мысленно нарисовал пока еще весьма смутный и расплывчатый образ противника, как онемевшие ноги полностью восстановились. В коленях и икрах исчезли напряжение и неприятная тяжесть. Можно было вставать и идти, возникали лишь вполне уместные вопросы: «Куда и как?» Шастать по городу, даже темной ночью, в покрытом сгустками запекшейся крови костюме – верный способ накликать на свою неразумную голову большую беду. Дарка арестовал бы первый же патруль, которых наверняка вокруг тюремной площади расхаживало довольно много. Бумаги же отставного сержанта пришли в негодность, а без них шансов избежать заключения практически не было. Стражники не позарились бы на небывало щедрую взятку в пять золотых, а просто забрали бы монеты и все равно отвели бы его в тюрьму, знакомиться изнутри с которой Аламезу совсем не хотелось.