Зрелые годы Джульетты

Нет, Рудик никогда бы такого Глаше не сказал. Что бы между ними ни случалось, какие бы ссоры, он всегда ее успокаивал, находил нужные слова, а теперь… курица? Ищи себе нового идиота? А как же ее надежды? Их семья? И что, теперь никто и никогда не поставит ее пьесу? Нет, надо срочно позвонить! Рудик что-то перепутал, а она, Глаша… ну да, она, наверное, курица, потому что опять все перевернула с ног на голову!

Глаша неуверенной рукой снова набрала номер телефона любимого. Ей ответила Мика:

– Слышишь, несчастная, не звони ему больше. Дальше я сама позабочусь о его таланте, понятно? – и она весело хрюкнула.

– А… моя пьеса? – глупо спросила Глаша.

– Боже мой, да кому она нужна? Хотя… мы почитаем, если она того стоит, то и поставим сами. Не звони Рудику, ты ему больше не нужна, у него теперь не только жилплощадь, но и любимая женщина – я!

– А театр?

– Ой, ну дура дурой, – вздохнула Мика и по слогам проговорила: – Рудик со мной счастлив. Уяснила? С театром я договорилась. Понятно? А твою пьесу мы сами пристроим. Все. Тебя в нашей жизни больше нет. Постарайся быть хорошей девочкой.

Пока Глаша хлопала ртом, трубка опять отключилась. И потом, сколько Глафира ни набирала номер, ей всякий раз отвечали, что телефон временно заблокирован.

– Хорошей девочкой… – растерянно повторяла Глаша, с силой растирая виски. – Да на фиг бы нужно было… этой хорошей… И пьесу… Значит, ничего пьеска-то? Пристроят?

Она бросила трубку и торопливо накинула пальто.

– Ничего! Посмотрим, как ты теперь запоешь! – мстительно шипела она, выбегая на улицу.

Глаша неслась к дому Мики. Раньше, когда она приходила сюда убираться, дорога всегда казалась такой длинной, а сейчас Глаша и не заметила, как оказалась перед знакомой дверью. Пальцы сами с силой нажали на звонок, и не было даже тени испуга или нерешительности, только сердце глухо ухало где-то в горле.

– Ну совсем уже! – открыл ей двери всклокоченный бирюк. Он, похоже, спал, и что у него делается под носом, вовсе не ведал. – Совесть-то пропила, что ли?

– Не пью я, сколько раз говорить! – рыкнула на него Глаша и, уверенно отодвинув рукой хозяина, вошла в прихожую.

Она пробежалась по квартире – в душе еще теплилась крохотная надежда: а вдруг Мика здесь?

– Ты чего?! Озверела? Чего шаришься по комнатам-то? – округлил глаза бирюк… ой, да как же его звать?!

– Ты что, спишь все? – нетерпеливо топнула ногой Глаша. – А жена где?

– Не твое дело! – огрызнулся Вадим… о, точно, Вадим Гордеевич. – Иди давай отсюда, мне вставать рано.

На последние слова этого заспанного мужика Глаша не обратила никакого внимания. Она плюхнулась на диван, склонила голову и четко произнесла:

– Тебя твоя красавица бросила, ясно? Она, конечно, сюда еще вернется, так что… ты бы приструнил ее!

– С чего это вы взяли, что бросила? – надменно хмыкнул Вадим. – Она у меня всегда по ночным клубам носится. Утром вернется. А вы-то что так взволновались?! Ночью придрали? Вам-то что?! Или о моем покое печетесь?

– О своем я пекусь, глупое ты создание, – вздохнула Глаша. – Ладно бы она просто от тебя ушла, это неудивительно, но ведь она с моим мужем унеслась!

– Что, ваш муж все же узнал про вашу древнейшую профессию?

– Моя профессия – библиотекарь! Я на Никитина работаю, понятно? А в свободное от работы время в театр хожу, занимаюсь там! И еще пьесу написала! А Рудик… муж мой, он пьесу хотел ставить, но только ему надо было, чтобы я потренировалась. Порепетировала. Научилась перевоплощаться. Вот я и… то гулящей женщиной прикидывалась, то нищенкой, то домработницей у вас тут! Неужели неясно было, что это только игра!

– Нет… я, конечно, подозревал, что проститутка из вас, как из коня кобыла, но чтобы на такие унижения идти! В проститутки, в нищенки! Какой ужас-то! И как только бабы не унижаются! А потом еще удивляются, отчего это их мужики бросают? Еще и носятся за ними! И как только не стыдно!

– Искусство требует жертв…

– От вас уже ничего не надо требовать! Вы – одна сплошная жертва.

– Вы, между прочим, тоже! Вас Мика тоже бросила!

– Даже если и так! Правда, я еще ни в чем не уверен, но… Если и бросила! Я-то точно не побегу ее возвращать, искать! Пусть живет как хочет! А вот вы…

– Я… я бы тоже… как хочет! Но только ваша Мика… Она не только моего мужа утянула, она еще и мою пьесу стащила! И сама хочет ставить! А это… это мое!!!

– Так напишите новую! Зачем себя унижать? – поморщился Вадим Гордеевич и выразительно поглядел на часы.