Нагадай мне любовь

— Ты же знаешь, что я никогда не поступлю так, Иларио, — раздался спокойный голос Лауры.

Питер был удивлен тем, что она сохраняла хладнокровие, в то время как с разных сторон на нее сыпались ужасные оскорбления.

— Я никогда не была твоим врагом, Иларио. Ни твоим, ни твоей матери, хотя вы упорно отказывались понимать это, — продолжала Лаура невозмутимо, и Питер невольно подумал, что она гораздо меньше нуждается в помощи и поддержке, чем ему казалось.

— Ты никогда не была нашим врагом? — выкрикнула донья Лусия в исступлении. Было дико видеть эту достойную и уравновешенную женщину в таком состоянии. — Да с твоим появлением вся наша жизнь покатилась под откос. Диего ни о ком больше и не говорил! Я знала, что ты плетешь вокруг него интриги, и Иларио тоже знал, один Диего был настолько ослеплен, что ничего не понимал. Торжествуй теперь! Он мертв и ты добилась своего!

Говоря это, донья Лусия все ближе подходила к Лауре. Побледневшая девушка встала со стула и не дрогнув посмотрела прямо на разъяренную женщину.

— Я не удивлюсь, если мне сообщат, что твои дружки-цыгане приложили руку к убийству Диего, — продолжала Лусия, брызгая слюной.

Лаура вздрогнула, словно ее ударили.

— Это уже слишком, — пробормотал Питер. — Донья Лусия, опомнитесь!

— А догадка-то не лишена основания, — присвистнул Иларио. — Надо будет обязательно поделиться ею с инспектором Борресом. Ай да мама…

— Хватит! — Чарльз Ристей со всей силы ударил кулаком по столу. — Оставьте девушку в покое, Лусия. Вы не соображаете, что говорите. И ты, Иларио, держи при себе свои мысли. Хотите вы этого или нет, но Лаура Кавадос — дочь Диего, и он признал ее и поступил с ней очень достойно. Завещание не может быть оспорено, и вы могли бы хотя бы ради памяти Диего не оскорблять его дочь сейчас.

— Мистер Стентон… — обратился он к Питеру по-английски.

Питер все понял без дальнейших объяснений. Он подошел к Лауре и, обняв ее за плечи, вывел из библиотеки. Испепеляющий взгляд, который им вслед послала Лусия, он не заметил.

Как только они оказались в коридоре, голова Лауры поникла, а плечи под рукой Питера согнулись. Ей больше не было необходимости притворяться сильной и спокойной. Теперь она могла дать волю чувствам.

— Как это ужасно, ужасно, — шептала она как в бреду. — Отец не должен был делать этого…

Ноги Лауры заплетались, и Питер не был уверен, что она может идти. Он чуть наклонился и взял ее на руки, словно ребенка. Ему было больно видеть, что она едва сознает его присутствие.

— Какой позор, — пробормотала она и вдруг заплакала навзрыд, уткнувшись лицом в плечо Питера.

— Все устроится, дорогая моя, — зашептал он, неся ее по коридору к лестнице. — Все обязательно устроится. Я с тобой, я никогда тебя не покину…

Больше всего Питер боялся, как бы им кто не встретился в коридоре. Переносить расспросы и любопытные взгляды он был сейчас не в состоянии, а Лаура и подавно. Но им повезло, и до ее комнаты они добрались, не встретив ни одного человека. Гости Алаведры предпочитали не разгуливать по многочисленным коридорам поместья, ведь тайна смерти хозяина еще не была разгадана.

Питер донес Лауру до комнаты и только там, закрыв за собой дверь, он почувствовал относительное спокойствие. Здесь вряд ли кто-то посягнет на Лауру. Он устроил ее на диване и закутал ее ноги покрывалом. Несмотря на жару, Лауру била мелкая дрожь. Сам он присел на корточках рядом с диваном.

— Спасибо, что не оставил меня, — еле слышно прошептала она.

— Как я мог? — Питер уткнулся головой в ее колени. — Ужасно, что тебе пришлось пройти через все это.

— Это всего лишь начало, — горько усмехнулась она. — Представляю, как ухватится инспектор за версию Лусии. Убийство ножом исподтишка вполне в духе бродячих цыган! И Иларио будет на этом настаивать.

— Не смей так говорить, — возмутился Питер. — Лусия в шоковом состоянии. Ей станет стыдно, когда она придет в себя. Иларио умный человек, он тоже должен понять…

— Не думаю, — покачала головой Лаура. — Они никогда не простят мне того, что я теперь хозяйка Алаведры…

Питер промолчал. В словах Лауры была истина. Воля Диего Мендеса не оставляла места для последующего примирения. Согласно его завещанию, Лаура не только получала половину всего его состояния и место в совете директоров его компании, но и становилась единоличной владелицей Алаведры. Лусии и Иларио отходила вилла на побережье и дом в Мадриде, но Питер знал, что для них это ничто по сравнению с поместьем.