Щелкни пальцем только раз

– Это снова миссис Локет, мисс Паккард. Она говорит, что умирает, и требует, чтобы немедленно пришел доктор.

– Ах вот что, – невозмутимо проговорила мисс Паккард, – от чего она на этот раз умирает?

– Она говорит, что вчера в супе были грибы, что среди них, вероятно, были ядовитые и она отравилась.

– Это что-то новенькое, – сказала мисс Паккард. – Придется пойти и поговорить с ней. Жаль с вами расставаться, миссис Бересфорд. В этой комнате вы найдете журналы и газеты.

– О, обо мне не беспокойтесь, – ответила Таппенс.

Она прошла в указанную ей комнату, уютную и светлую. Широкие стеклянные двери вели из нее в сад. В комнате стояли кресла, на столах – вазы с цветами. На книжной полке, что висела на стене, лежали вперемешку новейшие романы и книги о путешествиях, а также те особенно любимые романы, которые обитательницы этого дома, возможно, с удовольствием перечитывали вновь и вновь. Журналы Таппенс увидела на низком столике.

В этот момент из всех кресел, стоящих в комнате, было занято только одно. В нем сидела старушка с гладко зачесанными седыми волосами, держа в руке стакан молока, на который она внимательно смотрела. У нее было миловидное лицо со свежим румянцем, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.

– Доброе утро, – поздоровалась старушка. – Вы будете здесь жить или приехали в гости?

– Я приехала с визитом, – ответила Таппенс. – У меня здесь тетушка. Сейчас у нее мой муж. Мы подумали, что не стоит заходить двоим одновременно.

– Как это мило, что вы подумали об этом, – одобрительно заметила старушка. Она попробовала молоко. – Кажется... нет-нет, все в порядке. Может быть, вы хотели бы что-нибудь выпить? Чаю или кофе? Позвольте, я позвоню. Они здесь очень любезны.

– Нет, благодарю вас, – сказала Таппенс. – Право, не нужно.

– А может быть, стакан молочка? Сегодня оно не отравлено.

– Нет-нет, спасибо. Мы здесь долго не задержимся.

– Ну, если вы так уверены... но, право же, это не причинит никакого беспокойства. Разве что вы потребуете чего-нибудь невозможного.

– Мне кажется, наша тетушка, к которой мы приехали, требует порой совершенно невозможных вещей. Ее зовут мисс Фэншо, – пояснила Таппенс.

– Ах, это мисс Фэншо, – кивнула старушка. – О да.

Таппенс заставила себя непринужденно сказать:

– Представляю, как проявляется здесь ее скверный характер. Она всегда была капризна и неуживчива.

– О да, конечно. У меня у самой была тетушка, они все такие, в особенности к старости. Но мы все любим мисс Фэншо. Она, если ей этого хочется, может сказать что-то забавное. В особенности о людях.

– Да, это действительно так. – Таппенс задумалась, представив себе тетушку Аду в этом новом свете.

– Ее суждения весьма ядовиты, – продолжала старушка. – Кстати, моя фамилия Ланкастер. Миссис Ланкастер.

– А моя – Бересфорд, – представилась Таппенс.

– Понимаете, человек так устроен, что ему нравится, когда о других говорят плохо. Она так забавно отзывается о некоторых здешних обитателях, что невольно рассмеешься, хоть это, конечно, и дурно.

– Вы давно здесь живете?

– Уже довольно давно. Дайте вспомнить... уже семь лет, нет, восемь. Да, наверное, уже больше восьми. – Она вздохнула. – Здесь невольно забываешь о времени. И люди забываются тоже. Все мои родственники живут за границей.

– Это, должно быть, очень грустно.

– Да нет, не слишком. Я их вообще не слишком-то любила. По правде сказать, почти и не знала. Я тяжело болела, у меня была какая-то скверная болезнь, жила совершенно одна, и они решили, что мне лучше жить в таком вот доме. По-моему, мне повезло, что меня поместили сюда. Здесь все так внимательны, так обо всем заботятся. И сад красивый. Я и сама прекрасно понимаю, что мне не стоит жить одной в своем доме, потому что иногда у меня в голове все путается, я совсем ничего не соображаю. – Она постучала пальцем по лбу. – Здесь я тоже все путаю. Никогда толком не помню, что было, а чего не было.

– Мне очень жаль, – посочувствовала Таппенс. – Но всем, наверное, приходится чем-нибудь болеть, правда?

– Некоторые болезни очень мучительны. У нас здесь есть две женщины, у которых артрит. Как они страдают, бедняжки. Вот я и думаю, что ничего страшного, если ты порой что-то забываешь или путаешь, не помнишь, что произошло и когда. По крайней мере, от этого не страдаешь физически.

– Да, я считаю, что вы совершенно правы, – согласилась Таппенс.

Дверь отворилась, и вошла девушка с подносом, на котором стоял кофейник, чашка и тарелка с двумя пирожными. Она поставила перед Таппенс поднос со словами: