112  

— Оденься, Джеми. По-моему, ты замерз.

Потянув кузена от двери, Ботвелл помог ему облачиться в теплую одежду. Затем, по-хозяйски налив глоток виски, он дал ему выпить. На королевские щеки постепенно возвращался румянец. Заметив это, Ботвелл преклонил колени и протянул рукоятку шпаги своему властелину.

Этот простой поступок, казалось, успокоил монарха, и он даже испытал некоторое смущение.

— О, встань, Френсис, и спрячь свою шпагу.

Граф подчинился и, поднявшись, подбросил дров в огонь. Испросив высочайшего разрешения, он сел, и теперь кузены сидели напротив друг друга.

— Полагаю, — смиренно сказал король, — что мой дворец полон твоих людей.

— Да, — грустно ухмыльнулся Ботвелл. — И Леннокса, и Хоума, и Ангуса, и Колвилла, и Лоджи, и Берли, и Хантли. Я не так глуп, кузен, чтобы приходить к тебе в гости, не заручившись поддержкой двух-трех друзей.

— Они стоят за тебя так, как никогда не стояли за меня.

— Только из-за Мэйтлэнда, Джеми. Он вознамеривался отобрать их исконные права. Я для него — пробный камень. А эти люди прекрасно знают, что если паду я, то падение угрожает и им. Они верны самим себе.

— А кому верен ты, Френсис?

— Как и они… прежде всего себе и своим.

— Ты честен, Френсис.

— Я всегда был с тобой честен, Джеми, мальчик мой. Но теперь пришло время и тебе быть честным со мной. Я знаю, что с моими землями ты поступишь по справедливости. Они законно принадлежат мальчику Маргарет.

— Но разве он и не твой тоже?

— Я прихожусь ему отцом, Джеми, но моим он никогда не был. Как и никто из детей. Все они принадлежат Маргарет и Ангусу, но не мне. Поэтому Кат для меня так дорога. Она — моя и, когда у нас появятся дети, это будут именно наши дети.

— Нет, Френсис, они будут незаконнорожденными, потому что я никогда не дам своего позволения на твой брак с Катрионой Лесли.

Несколько мгновений в комнате было очень тихо, а затем Ботвелл спросил:

— Почему, Джеми?

— Ты был честен со мной, кузен, и я с тобой тоже постараюсь быть честным. Если я не могу заполучить Кат, то и ты ее не получишь.

— Боже мой, Джеми, неужели ты меня так ненавидишь?!

Ты взял все, что я имел, ты разрубил мой герб на эдинбургском рынке. На этом свете у меня осталось только одно.

Женщина. Зеленоглазая женщина, которую я люблю превыше всего. Если завтра я умру, то и тогда она не вернется к тебе. Что я сделал, что заслужил твою дикую ненависть?

Это так ты отплатил за мою верность?

— Она любит тебя, — тихо произнес король, — и именно это я не смогу ей простить, Френсис. Я лежал между ее шелковыми бедрами, но эта женщина не отдала мне ни крупицы себя. Я обладал ею, и ее прелестное тело отвечало мне. Так мне не отвечала никакая другая женщина. Но она не подарила мне ни капли своей любви. И теперь, после нее, ни одна из женщин не может меня удовлетворить, даже эта нежная маленькая пустышка, на которой я женился. Но тебе, кузен, Катриона открыла свое лицо любви. Чтобы быть вместе с тобой, она презрела приличия и обе церкви Шотландии. Из-за любви к тебе она, обожавшая своих детей, не видела их уже несколько лет. Я объявил тебя вне закона, и отнял у тебя все, а эта женщина все равно осталась с тобой. Ни тебе, ни ей я не могу простить вашу любовь, Френсис. Я не могу приказать Катрионе любить меня, но я могу приказать не выходить за тебя замуж и могу позаботиться, чтобы это приказание было исполнено.

— Боже, Джеми! Неужели у тебя нет сердца?

— Любовь, — произнес король. — Я не понимаю смысл этого слова. Никто никогда не любил меня, и я тоже никого не любил, кроме Катрионы Лесли. По крайней мере я думаю, что испытываю к ней именно такое чувство. Однако и в этом не до конца уверен, потому что в любовных делах у меня оказалось очень мало опыта.

— Королева любит тебя, Джеми, и мне казалось, что ты тоже ее любишь.

— Нет, Френсис, она ко мне равнодушна. Черт возьми! У нас с ней нет ничего общего, кроме того, что вскоре, возможно, появится. Она беременна и этой зимой родит ребенка. Впрочем, ей нравится быть королевой.

Граф Ботвелл посмотрел прямо в глаза королю.

— За все годы, что мы друг друга знаем, Джеми, я мало тебя просил. Однако теперь… — Френсис преклонил перед королем оба колена. — Умоляю тебя, кузен! Умоляю разрешить мне жениться на Катрионе! Мы с ней уедем из Шотландии и будем тихо жить там, где ты прикажешь. Во имя Христа, не отнимай ее у меня!

Впервые в жизни Джеймс Стюарт ощутил свое превосходство над кузеном. Пограничный лорд оказался в его полной власти. Это было столь восхитительное чувство, что королю с трудом удавалось скрывать свою радость. Никогда раньше Ботвелл не выказывал ни единой слабости, а сейчас он стоял на коленях и умолял… И все это ради женщины! Просто женщины!.. Нет. Не просто женщины. Ради женщины необыкновенной. Хотя Френсис Хепберн тоже был мужчиной незаурядным, и они в самом деле подходили друг другу. Какое счастье, что он, Джеймс, предпочел не допустить их брак! Король опустил взгляд на кузена.

  112  
×
×