Лавина (сборник)

— А вы конкретно чем занимаетесь?

— Я придумал автономные дома, без коммуникаций. Батареи от солнца. Можно построить Белые города.

— Я это где-то читала, кажется, у Алексея Толстого: голубые города.

— Алексей Толстой, между прочим, впервые выдумал лазерный луч. В повести «Гиперболоид инженера Гарина». Это был плод его фантазии. А сейчас этот луч незаменим в науке и медицине.

— Вас поддерживают? — спросил Колька.

— Нет. Мои Белые города никому не нужны. Только мне.

— А любовница у вас есть? — вдруг спросил Колька.

Алексей покраснел и приблизил лицо к стакану.

— Не смущайтесь, — сказала Кира Владимировна. — Это мы не запишем в историю болезни.

Алексей молчал, грыз сухарь.

— А она тянет вас из семьи? — спросил Колька.

— Нет, — ответил Алексей.

— Ее устраивает статус любовницы?

— Не думаю, — ответил Алексей.

— Сколько вы зарабатываете?

— Сто восемьдесят рублей.

— Вам хватает?

— Нет.

— А как вы выкручиваетесь?

— Жена работает.

— Все ясно, — сказал Колька.

— Я попрошу вас пригласить ко мне вашу жену, — сказала Кира Владимировна.

— Зачем? — испугался Алексей.

— Небольшая формальность, — успокоила Кира Владимировна и посмотрела на часы. — Если сможет, пусть подойдет в течение часа.

— А бюллетень дадите? — настороженно поинтересовался Алексей.

— Ну конечно.

— На неделю, — уточнил Алексей и показал на пальцах семь дней.

— Можно и больше.

— Больше не надо, — благородно отказался Коржиков. — У меня дела, которые за меня никто не сделает.

— Это наше с вами заблуждение, — вставил Колька. — Все сделают и без нас. Всех нас можно заменить и подменить другими.

— Другие — это уже другие. А мы — это мы, — не согласился Алексей и поднялся.

Он попрощался и вышел за дверь.

Кира Владимировна и Колька молчали какое-то время.

— Никакой обреченности в нем нет, — заключил Колька. — Для стовосьмидесятирублевого инженера он неплохо приспособился. Жена работает. Любовница терпит. Белые города — это комплекс непонятого гения.

— Материальная неудовлетворенность. Гиперсексуальность. Отсутствие творческой реализации. Не приспособится. Вымрет.

Кира Владимировна стала молча пить чай и так же, как Коржиков, грела руки о стакан.

Лена Коржикова, жена Алексея, обожала цветы, и ее квартира была похожа на зимний сад: цветы в горшках и горшочках, фикус в кадке и даже маленькая пальма с шерстяным стволом.

Сама Лена тоже походила на нежный цветок: бледная блондинка с тонкими руками и тихим голосом.

В данную минуту она сидела за машинкой и печатала одним пальцем. Диктовала себе:

— Условия квалификационного соответствия…

Дочь Наташа, пятнадцатилетняя девушка, слушала Челентано. Наташа любила мерить купальники и ходить в них под музыку. Может быть, она готовилась к конкурсу на фотомодель.

Наташа поет вместе с Челентано. У них вместе получается просто замечательно.

— Кайф, правда?

— Поди проверь жаркое, — предложила Лена.

— Щас. Представляешь, ко мне Ленка Харлампьева подходит и говорит: «Какое ты имеешь право любить Сорокина, если я уже его первая полюбила. Я его давно люблю». Я говорю: «Когда это ты успела его полюбить, если он в третьем классе уехал с родителями в Бельгию, а вернулся только в этом году?» А она мне: «Вот в третьем классе я его и полюбила». Представляешь? Идиотка.

— Все у тебя психи и идиоты, одна ты хорошая.

— Не знаю, хорошая я или нет, но все вокруг действительно психи ненормальные.

— По-моему, горит, — предположила Лена.

— А Сорокин мне сказал: «Исполнится восемнадцать лет — поженимся». Я с его родителями буду жить.

— У его мамаши шапочка из перьев. А папаша — вообще мордоворот, — прокомментировала Лена.

— Откуда ты знаешь?

— На классном собрании видела. Лысый. Нос, как клубника. Сорок лет, а выглядит на шестьдесят. Вон наш папочка — как мальчик.

— Ответственная работа делает ответственную внешность, — защищает Наташа своего будущего свекра.

Появляется Алексей:

— По-моему, чем-то пахнет.

— В духовке обед пропадает, — спокойно доложила Наташа.

Алексей отвешивает дочери подзатыльник. Она живо выходит на кухню. Он неодобрительно смотрит ей вслед.

— А я третью главу закончила печатать, — доложила Лена. — С семи утра сижу. Спина затекла.