Соблазненная роза

Ее долго мучили стыд и раскаяние, но потом их сменило возмущение. Чем она заслужила такую немилость? Так ли уж велик ее грех? Подшутила над женихом, прикинувшись разбитной дамочкой и заставив его домогаться собственной невесты… И он тут же попался — вон как ее охаживал, а в постели что вытворял… Она невольно улыбнулась, и на сердце сразу полегчало. Как знать: может, на себя он злится даже сильнее. И то сказать — сразу потащил ее в спальню, да еще в невестину, выдал будущей женушке свои охальные повадки. Ему и досадно, что выказал себя простофилей. Небось, тут всякий бы стал чудесить от злости.

Придя к такому заключению, Розамунда еще больше успокоилась. Когда Генри поостынет, глядишь, сам над собой и посмеется. В ее ушах гут же зазвучал его горький смех у оскверненного прошлой ночью ложа, но Розамунда скорее отогнала прочь это воспоминание. Нет, она не позволит себе ничем омрачать восторг, испытанный ею в его объятиях.

Генри Рэвенскрэгский был именно таким, каким виделся ей в виттонском домишке. Розамунде все еще не верилось, что принц из ее девичьих грез завтра станет ей законным мужем. Мечтала о замке — ан вот он. Правда, привез ее не жених, и ехала она на обыкновенном, совсем не сказочной красы жеребце, но ведь все-таки она здесь…

В дверь постучали. Однако это была не служанка: Розамунда с удивлением увидела на пороге сэра Исмея в сопровождении преданного Хартли.

— Проснулась уже, не дождешься, когда наступит этот великий день. — Сэр Исмей шагнул к ее кровати. — Уверен, что ты замечательно отдохнула, доченька. Сегодня самый важный день в твоей жизни… и в моей тоже.

Розамунда спешно ощупала ворот рубашки, проверяя, плотно ли он запахнут. Слава Богу, сэр Исмей не увидит следов, оставленных на ее коже жадными губами Генри: она не сомневалась, что они рдеют у нее на груди.

— Почему вы так думаете, отец? — голос ее терялся среди этих каменных стен.

Сэр Исмей, усмехнувшись, положил ей на лоб тяжелую ладонь и отодвинул блестящую прядь.

— Смотрите-ка, мы до того благочестивы, что позволяем себе изобразить неведение… Что ж, дочка, будем надеяться, что твое благочестие подтвердится нынешней ночью. Помнишь, что ты дала мне слово? Смотри, ответишь мне жизнью…

У Розамунды свело от ужаса живот, когда до нее дошел смысл его тайной угрозы. Она обмерла. Предавшись воспоминаниям о безумствах минувшей ночи, она в какой-то момент забыла про свадьбу. Буквально через несколько часов брачные узы навсегда свяжут ее с могущественным лордом Рэвенскрэгом, одним из властителей этого края. Она станет хозяйкой oгpoмнoro замка и женой дворянина. Судьба взвалит ей на плечи такую ношу, а она совсем к этому не готова… Ей придется теперь все время быть начеку, чтобы оправдать надежды сэра Исмея. И не дай Бог, если она выдаст свое холопское происхождение… Страх-то какой! Но теперь она нипочем не отступилась бы, даже если бы ей предложили. Ради счастья быть вместе с Генри она готова была на любые испытания.

— Неужто вы не побрезгуете и сами станете осматривать простыню на моей брачной постели — чтобы увериться, что я не обманывала вас? — Розамунда старалась говорить небрежным шутливым тоном, но сердце ее предательски стучало, пока она ждала ответа.

— Обманывала? Да только посмей меня обмануть, — зло процедил сквозь зубы сэр Исмей, — Богом клянусь — ты мне за это заплатишь так, что тебе и жить на захочется.

— Понимаю, не дура, — сказала она, чувствуя в груди свинцовую тяжесть.

— Я тоже не дурак. Равно как и его светлость. Запомнила? И крепче держи язык за зубами — иначе погубишь и себя, и меня. Сейчас я пришлю камеристок — пусть тебя оденут.

Мужчины одновременно развернулись и направились к двери. Сэр Исмей, чуть помедлив, обернулся, чтобы еще раз взглянуть на женщину, в руках которой была его судьба. На карту было поставлено слишком много, но игра стоила риска. До чего хороша… у него даже занялось дыхание… Ее лицо слабо белело в рассветном полумраке, роскошные волосы разметались по подушке.

— Гарри Рэвенскрэгу ни за что не устоять, — довольно пробормотал он и захлопнул дверь.

В урочный час Розамунду нарядили в желтое, шитое из шелка и парчи платье, окутали длинной сборчатой фатой и повели к жениху. Он встретил ее без малейшей радости. Все его жесты были подчеркнуто строги и сдержанны. А когда ему и его невесте было велено преклонить перед алтарем колена, он словно боялся к ней прикоснуться, будто чужой…