Царица Пальмиры

— Но ведь она не проявляет враждебности, цезарь. У вас нет никакого повода.

— Он у меня появится! — усмехнулся Аврелиан. — Когда царица Пальмиры узнает, что ее любовник, человек, за которого она предполагала выйти замуж, женился на другой… — он усмехнулся и продолжал:

— Полагаю, ее ярость будет безграничной. Она снова захочет мстить Риму, и, верь мне, Марк, она это сделает. А когда ярость помутит ее рассудок, я сделаю то, что делает каждый римский император, когда сталкивается с угрозой империи. Твоя прекрасная Зенобия пойдет в золотых цепях позади моей победоносной колесницы, Марк. Через год, самое большее — через два, если она действительно так искусна в битве, как говорят — но раньше или позже она увенчает мой триумф и укрепит мое положение на троне. Империя будет сохранена. — Он сделал паузу и бросил взгляд на ошеломленные лица своих слушателей. — То, что она красива — это дополнительная награда для меня. Я всегда получал удовольствие, занимаясь любовью с красивыми женщинами, в особенности если они еще и умны вдобавок.

— Если ты только прикоснешься к Зенобии… — у Марка зашумело в голове.

— Мой дорогой Марк, ты — женатый человек, и у тебя беременная жена. Стыдно, дорогой мальчик! — Он снисходительно усмехнулся. — Ох, ты сможешь получить ее обратно, когда я буду пресыщен ею… если, конечно, она пожелает вернуться к тебе. Конечно же, представляю себе, как она обидится на тебя. И в самом деле, очень обидится. — Он взглянул на Дагиан. — Могу ли я доверить вам присмотр за моей маленькой Кариссой, госпожа Дагиан? Молодая женщина, рожающая своего первого ребенка, нуждается в поддержке старой женщины.

— Я так и предполагала, что именно поэтому вы запретили мне выезжать из Рима, цезарь. Если бы вы сказали мне об этом, то сберегли бы для меня кучу времени, затраченного на упаковку и распаковку вещей, — резко ответила Дагиан.

— Я позволю вам вернуться в Британию, когда Кариеса благополучно разрешится от бремени, а Зенобия Пальмирская будет разбита. Даю вам слово, госпожа Дагиан. А до тех пор вам придется жить со своим старшим сыном.

— Как пожелает цезарь, — едко ответила Дагиан. Аврелиан усмехнулся и опять заговорил с Марком.

— Я полагаю, что город — неподходящее место для Кариссы в ее положении. Даю вам два дня, чтобы собраться, а потом вы отправитесь на императорскую виллу в Тиволи. Вам запрещено возвращаться в Рим. Только после того, как я верну восточные провинции империи, вам будет разрешено вернуться в город.

— Но мое дело требует, чтобы я оставался в Риме, цезарь. Я дам вам слово не покидать город, но вы не можете выслать меня.

— Вы продали торговое дело своего отца Юлию Рабирию, Марк. Я знаю, что он согласился распродавать товары для вас и для вашего брата. Вы, разумеется, сможете поддерживать с ним связь, но имейте в виду, — каждое послание, которое вы отправите, будет вначале прочитано мной и лишь потом пойдет по назначению. Я не дам вам шанса предостеречь свою царицу о моих планах, касающихся ее и Восточной империи.

— Значит, мы будем находиться под арестом на вашей вилле, цезарь?

— Полагаю, до поры до времени это самое мудрое решение, Марк.

Он поднялся со стула и остановился перед Дагиан, которая продолжала сидеть, выражая тем самым неуважение, которое он не мог не заметить. Аврелиан лучезарно улыбнулся и поклонился ей.

— Счастливо, госпожа Дагиан. Надеюсь вскоре увидеть вас снова. Пойдем, Марк, выйдем вместе!

Мужчины покинули кабинет и перешли в атрий.

— Не сделай ошибки, Марк! — тихо произнес император. — Если ты попытаешься предостеречь Зенобию о моих планах, или составить против меня заговор, или впутать мою семью, я буду действовать быстро. Ты понял меня, Марк?

— Да, — послышался краткий ответ.

— Хорошо, — произнес Аврелиан. — А сейчас я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Мне нужна подробная карта Пальмиры и ее пограничной крепости, Квазр-аль-Хера.

— Да проклянут тебя боги, Аврелиан! — яростно выругался Марк. — Ты уже и так оболгал меня в глазах Зенобии, а теперь хочешь, чтобы я предал ее. Неужели ты так низок!

— Я хочу покорить Пальмиру с возможно меньшим кровопролитием. От сожженного города с мертвыми жителями нет никакого толку. Твоя прелестная царица будет сражаться со мной до последнего человека, если я позволю ей это. А она наверняка так и поступит. Я предпочел бы сохранить город.

— Цезарь! Я не могу предать Пальмиру, так же как не могу предать и Рим.