Куколка

За игрой наблюдала старуха в халате, чепце и тапках-шлепанцах.

– Вам тоже бренди? – не оборачиваясь, спросила Николетта. Она пролила «Мирабиль» себе на руку и, наклонившись, шумно слизала пролитое ярко-розовым, шустрым язычком. – Или вы не любите сливы?

– Я люблю кивуши, – ответил Лючано.

– Кивуши? Это фрукт? Где его добывают?

– Воруют. Из сада деда Бертолуччо.

– Ах, значит, вы – воришка? – гладиаторша оживилась. – Профи? Любитель? Клептоман?

Желая прервать двусмысленную беседу, Лючано взял бокал, отхлебнул глоток и закусил оливкой. Бренди ему не понравился. Но не возвращать же початый бокал обратно? Сделав еще глоток (ничуть не лучше, чем в первый раз!), он присел на диван. Ноги задрались выше головы: стиль «экзот» был оригинален, но непрактичен. Бухгалтер к этому моменту сделал выбор, и кабинет наполнился сладчайшим, чтоб не сказать – приторным контральто Норы Ладжмон.

Манера исполнения походила на бренди.

В голову бьет, но удовольствия – никакого.

– Меня ночью пучило, – сообщила старуха в чепце, пялясь на доску. Можно подумать, там решалась ее судьба. – Я и так, и эдак, а оно пучит. И газы. Мне вредно есть на ужин говядину с бобами. Молодой человек, у вас хороший желудок?

– Лучший в Галактике, – ответил Лючано таким тоном, что лишь глухой рискнул бы задать ему следующий вопрос. – Родной брат утилизатора. У меня характер скверный. И манеры.

Старуха оживилась.

– Вам надо принимать «Имаклик». Он благотворно действует на психику. Вы явный невротик, вам поможет. Я три раза в день принимаю «Имаклик-форте». Если б не пучило, я бы спала, как дитя. А так, – она с огорчением шмыгнула носом, втянув крупную каплю, – никакой пользы. Бегаешь в туалет, а оно, извините, как дверца к заднице. Вы ночью ходите в туалет? Я имею в виду, без слабительного?

Лючано отпил еще бренди.

– Хожу. И ночью, и утром. И днем. Я из дерьма полжизни не вылезаю.

Старуха раздражала его. В придачу саднила шея. Казалось, «ошейник» разбух, отрастил шипы и царапает кожу. Приходилось следить за собой, чтобы не почесываться каждую секунду. Конечно, дело было не в «ошейнике»: сегодня утром, умываясь, Лючано проклинал все на свете – ему пришлось бриться. Впервые за последние тридцать три года. Подростком, следуя совету умудренного опытом маэстро Карла, он посетил визаж-салон, где цирюльник что-то сделал с луковицами волос на лице, избавив клиента от необходимости бриться каждый день. С тех пор усы и борода у Лючано не росли.

До сегодняшнего дня.

Боясь, что эта пакость каким-то чудовищным, извращенным образом связана с ростом татуировки, влияющей на процессы в организме, он запрограммировал «Гигиену» на сеанс бритья. И вот, нате – лицо горит. Надо выбрать время, посетить местный салон – еще лет на двадцать, если повезет. А везет нам редко, чтоб не сказать – вообще не везет…

– Рекомендую «Роял Классик», – дал совет тощий игрок. – Дыра, конечно. Но здесь, в глуши, выбирать не приходится. Цены умеренные. И цирюльники мастеровитые, заразы не внесут. А то избавишься от лишних волос – и жди взамен прыщей. Вы полжизни в дерьме, а я всю жизнь избавляюсь от прыщей. К кому только не обращался – деньги, как в прорву, а толку чуть. Вас прыщи не мучат?

Лючано сообразил, что о злополучной бороде он рассуждал вслух. Наверное, старуха с ее газами достала. Или бренди виноват. Слишком крепкий. В здешней компании глазом моргнуть не успеешь – начнешь заговариваться.

Он потер шею.

Чешется, зар-раза!..

– Ненавижу шашки, – буркнул толстый. – Хоть голову сверни, а вечно в проигрыше. Никаких шансов. С кем ни играю – он раз, и в дамки, а я опять расставляю…

– А зачем тогда играешь? – спросил тощий.

– А что делать?

Толстый затряс щеками и разразился длинной тирадой. Общий смысл сводился к несовершенству мира в целом, и жизни толстого – в частности. Компания узнала много интересного, помимо ненависти к шашкам. Толстый был стоматологом, но утратил лицензию («Он смеется: «Бери! Дешевле имплантантов не сыскать! Разницу поделим!» – я взял, а они «мочёные», пять человек брык в реанимацию…»); потом – брачный аферист, шулер («…а он меня за руку – хвать!..»), брокер, чревовещатель в цирке, и везде – кто-то в дамки, а он, извиняюсь…

Острая зависть пронзила Лючано.

Выговариваясь, толстый расцветал на глазах. Наливался соками, как брюшко паука; делался центром собрания. Наверное, это правильно. Нечего в себе носить, надо выплескивать – сразу полегчает, любой психоаналитик подтвердит. Иначе впору рехнуться…