Седьмой дневник

• Мужика к высотам духа
• кто весь век ведёт?
• Маруха.

• Если в горле стало сухо,
• кто стакан нальёт?
• Маруха.

• Твёрже стали, мягче пуха
• в нашей жизни кто?
• Маруха.

• Если всё темно и глухо,
• кто утешит нас?
• Маруха.

• Если вдруг повалит пруха,
• кто разделит фарт?
• Маруха.

• Кто назойливо, как муха,
• мысли нам жужжит?
• Маруха.

• Кто, хотя у мужа брюхо,
• ценит мужа в нём?
• Маруха.

А Вите на его семидесятилетие я описал весь его жизненный путь:

• Я Витю знаю хорошо,
• хочу воспеть его харизму.
• Он очень долгий путь прошёл
• от онанизма к сионизму.

• С медалью Витя школу кончил,
• ему ученье не обрыдло,
• и стал он грызть науки пончик,
• стремясь добраться до повидла.

• Плетя узор цифирной пряжи,
• он тихо жил в подлунном мире,
• и по рассеянности даже
• зачал детей подруге Ире.

• Без героизма и злодейства
• свой срок по жизни он мотал,
• но вдруг высокий дух еврейства
• в его крови заклокотал.

• И стал он пламенный борец
• за право выезда евреям,
• его обрезанный конец,
• подобно флагу, всюду реял.

• В железном занавесе дырку
• хотел пробить он головой,
• из-за чего попал в Бутырку,
• но вышел целый и живой.

• И одолел судьбу еврей,
• на землю предков он вернулся,
• о камни родины своей
• довольно крепко наебнулся.

• Но, не привыкши унывать,
• изжил он горечь на корню
• и вскоре стал преподавать
• студентам разную херню.

• Ещё он очень музыкален
• и тягой к выпивке духовен,
• и где б ни жил, из окон спален
• текли Шопен или Бетховен.

• Но надоела скоро Вите
• учёной линии тесьма,
• и Витя круто стал политик,
• поскольку был мудёр весьма.

• И тут освоился так быстро
• (он опыт зэка не забыл),
• что даже занял пост министра
• и полчаса министром был.

• С утра он важно едет в кнессет,
• престижной славы пьёт вино
• и с обстоятельностью месит
• большой политики гавно.

• Зачем писал я эту оду?
• Чтобы слова сказать любовные,
• что в масть еврейскому народу
• такие типы уголовные.

Тут непременно надо сделать интересную добавку. Витя действительно был министром науки всего три-четыре дня, а после что-то поменялось в их правительственных играх, и Витя стал заместителем министра внутренних дел. Я даже как-то навещал его по месту службы: когда ещё доведётся посидеть в кабинете заместителя министра, да ещё внутренних дел? Я только очень был разочарован: клетушка и клетушка, да к тому же – плохо сделанный ремонт. Но дело не в этом. Витя решил, что столь недолгое пребывание в министрах – может быть, рекорд всемирный, и послал запрос об этом в комитет (так ли он называется?) Гиннесса по рекордам. Оттуда ему вскоре вежливо ответили: уж извините, это не рекорд, известны люди, пробывшие в должности министров четверть часа, после чего их расстреляли. Так что Витя дёшево отделался.

А Яше Блюмину писал я восхваление – к восьмидесятилетию. Он и сегодня хоть куда, дай Бог ему здоровья и удачи. О его таланте творческом я написал в стихе, а вот о доброте его необычайной надо бы сказать особо. Он к себе в свою столярную мастерскую брал, чтобы помочь им прокормиться, таких проходимцев, что потом его печальные истории мы слушали, не зная, смеяться или плакать. Но главное о нём – в торжественной оде:

• Безумной силой Геркулеса
• природа Яшу наградила;
• пока он юный был повеса,
• вся сила в еблю уходила.

• Он был художник по призванию
• и был в искусстве эрудит.
• Когда б не тяга к рисованию,
• то стал бы питерский бандит.

• Но тут любовь накрыла Якова,
• навеки став его судьбой;
• Алёна вышла б не за всякого,
• но Яша всех затмил собой.

• Он отродясь не жёг табак
• и не макал перо,
• любил друзей, любил собак
• и выпить мог ведро.

• Игрушки резал он недурно,
• сам Ростропович, как дитя,
• так восторгался ими бурно,
• что умер сорок лет спустя.

• Плюя на прелести карьеры,
• он душу дерева постиг
• и начал делать интерьеры,
• в чём высоты большой достиг.

• И в мастера наш Яша вышел,
• огнём таланта был палим,
• но голос предков он услышал
• и съехал в Иерусалим.

• Не высох в жаркой он пустыне,
• завидный ждал его успех —
• шкафы для письменной святыни
• стал делать он искусней всех.

• Умело пряча ум и чувства,
• но мысля очень глубоко,
• принёс в еврейское искусство
• он выебоны рококо.

• А также всякое барокко
• он поднял тут на высоту,
• и без единого упрёка
• глядит еврей на красоту.

• Не знал еврей в краю убогом
• шкафов красивей и прочней,
• и Божий дух по синагогам
• стал веять гуще и сочней.

• Являет Яша гордость нашу,
• в нём доброты и вкуса много,
• и Бог любуется на Яшу,
• а Яша стружкой славит Бога.

Вот пока и всё. Но близятся другие юбилеи и, Бог даст, ещё я славословий накропаю. Ведь кого, как не друзей и близких, нам положено в короткой этой жизни восхвалять?