Леденцовые туфельки

— Тебе придется заставить их уйти, — заявила она. — Я не хочу, чтобы они были здесь, когда мама вернется.

Собственно, ее слова значили: «Я не желаю давать им дополнительный повод».

Но я, сочувственно на нее глянув, возразила:

— Они наши посетители. Что тут поделаешь?

Она продолжала молча смотреть на меня.

— Ну да, — сказала я, — с посетителями так не поступают. Тем более они твои подруги...

— Никакие они мне не подруги!

— Ах так! Ну, в таком случае... — Я сделала вид, что колеблюсь. — Тогда вряд ли будет Случайностью, если мы с тобой... слегка вмешаемся.

Цвета ее ауры так и вспыхнули:

— Мама говорит, это опасно...

— Возможно, у мамы свои причины так говорить.

— Какие?

Я пожала плечами.

— Видишь ли, Нану, взрослые порой скрывают свои знания от детей, пытаясь их защитить. Но иногда получается, что они защищают не столько ребенка, сколько самих себя — от последствий этих знаний и умений...

Анни явно была озадачена моими словами.

— Ты думаешь, она мне лгала? — спросила она.

Я понимала, что это рискованно. Но я столько раз в своей жизни рисковала! И потом, она же сама хочет, чтобы ее соблазнили! Ведь в душе каждого нормального хорошего ребенка живет бунтовщик, таится желание стать первым среди ровесников, завоевать их авторитет, сбросить с пьедестала тех крошечных божков, которые называют себя нашими родителями.

Анни вздохнула.

— Ты не понимаешь...

— Нет, отлично понимаю! Ты просто боишься, — сказала я. — Боишься быть не похожей на других. Тебе кажется, что из-за этого ты сразу станешь изгоем.

Она задумалась, потом сказала:

— Дело не в этом.

— А в чем же?

Она посмотрела на меня. За дверью слышались пронзительные натужно-веселые голоса девчонок, у которых явно пропало всякое настроение.

Я сочувственно улыбнулась Анни и сказала:

— Ты же понимаешь, что в покое они тебя никогда не оставят. А теперь они узнали, где ты живешь, и могут вернуться в любое время. И они уже попробовали свои силы, пытаясь атаковать Нико...

Я заметила, как она встрепенулась. Я знаю, как сильно она его любит.

— Неужели ты хочешь, чтобы они приходили сюда каждый вечер? Сидели здесь, смеялись над тобой...

— В таком случае мама заставит их уйти, — сказала она, но голос ее звучал не слишком уверенно.

— И что тогда? — спросила я. — Я знаю, как это бывает. Так было и с нами, с моей матерью и со мной. Сперва всякие мелочи, на которые, как нам казалось, можно не обращать внимания: мелкие пакости вроде незначительных краж в магазине, мерзкие надписи на ставнях, сделанные ночью. В общем, все это можно терпеть, если так уж случилось. Это не очень приятно, но с этим можно жить. Только этим ведь никогда не кончается. Они никогда не сдаются. И на пороге твоего дома появляется собачье дерьмо, глубокой ночью раздаются странные телефонные звонки, в окна летят камни, а потом однажды в почтовый ящик на двери наливают бензин, и весь дом окутывают клубы дыма...

Мне тогда следовало знать заранее. Это ведь действительно чуть не случилось. Магазин, где продаются книги по оккультизму, всегда привлекает внимание, особенно если он находится не в центре, а на окраине. Письма в местные газеты, листовки, призывающие запретить празднование Хэллоуина, даже небольшой пикет у дверей магазина — написанные от руки плакаты и полдюжины правоверных прихожан, неистово требующих, чтобы наш магазин закрыли.

— Разве не так получилось в Ланскне?

— В Ланскне было по-другому.

Ее взгляд метнулся к двери. Я прямо-таки чувствовала, как громоздятся одна на другую ее мысли, цепляясь за сказанное мною. И это было совсем близко, я его ощущала, как ощущается в воздухе статическое электричество...

— Сделай это, — сказала я ей.

Она посмотрела на меня.

— Сделай. Честное слово, этого не стоит бояться.

Глаза ее вспыхнули.

— Мама говорит...

— Родители знают далеко не все. И рано или поздно тебе все равно придется узнать, что значит самой о себе заботиться. Давай, Нану. Нельзя быть просто жертвой. Нельзя убегать от них и позволять им гнать тебя, точно свою добычу.

Она снова задумалась, но я видела, что доводы мои цели пока не достигли.

— Есть вещи похуже, чем просто бегство от кого-то, — сказала она.

— Так говорит твоя мать, верно? Она поэтому имя себе переменила? Поэтому и тебя сделала такой трусихой? Почему ты не хочешь рассказать мне, что с вами случилось в Ле-Лавёз?