Ранчо

– А как насчет ваших собственных песен, мисс Томас? – с надеждой спросил церемониймейстер, но получил отказ. Она не собиралась исполнять свой репертуар под аккомпанемент школьного оркестра, без репетиции, к тому же здесь не самое подходящее для этого место. Либо «Боже, благослови Америку», либо вообще ничего. Ему пришлось согласиться.

Она уселась рядом с Мэри Стюарт и Хартли и устремила взгляд в сторону загонов, но Гордона не увидела. Спустя несколько минут за ней пришли. Все взгляды были обращены на нее. Она знала, что ее узнают, но никто, за исключением некоторых детей, не осмелился к ней пристать. Она отправилась петь для них в своих синих джинсах и красной рубашке. Мэри Стюарт дала ей свои красные ковбойские сапожки, благо у них до сих пор одинаковый размер обуви. Она опять распустила волосы, надела красную бандану. Публика заворожено провожала ее взглядами. Достаточно ее всего раз увидеть, чтобы понять: это особенная женщина.

– Не перестаю ею восхищаться! – произнес Хартли, глядя ей вслед. Таня величественно и грациозно рассекала толпу. Ей было присуще восхитительное сочетание прекрасных манер и всепобеждающей доброты. В ней не было ни на йоту высокомерия суперзвезды. – Но меня беспокоит ее безопасность. Невменяемость музыкальных фанатов кого угодно сведет с ума. Мне-то везет: подписал книжку-другую – и все. Зато на таких, как она, слетаются все безумцы.

– Я тоже не перестаю за нее тревожиться, – созналась Мэри Стюарт, провожая глазами подругу. Таня уже находилась в дальнем углу арены, где несколько всадников давали размяться своим лошадям.

И тут Хартли задал ей неожиданный вопрос:

– Ты считаешь, что у них с ковбоем серьезный роман? – Он огляделся – удостовериться, что их никто не слышит. Рядом не оказалось ни знакомых, ни гостей ранчо.

– Не знаю, а что? – Мэри Стюарт решила, что ему известно что-то неведомое ей.

– Просто странноватое сочетание: она – сама утонченность, а он – обитатель совсем иного мира. Представляю, какая у нее сложная жизнь! Такое не очень-то просто вынести.

– Верно, – согласилась она. Впрочем, Гордон напоминал ей Бобби Джо, только более зрелого, умудренного жизненным опытом. Она была уверена, что это улавливает и Таня, пусть неосознанно. – Между прочим, он – копия ее первого мужа. И потом ее утонченность – только видимость. На самом деле она со всеми потрохами принадлежит к его миру. Все остальное в ее жизни – чистая случайность. В глубине души она так и осталась техасской девчонкой. Кто знает – может, из этого выйдет толк.

Разве кто-то в силах что-либо предсказать? Все происходит по воле случая. Может статься, Танин роман закончится полным разочарованием. Мэри Стюарт искренне надеялась на лучшее.

Как бы откликаясь на ее мысли, в поле ее зрения появился Гордон. Он забрался на брусья над загонами и наблюдал оттуда за Таней, уже севшей на лошадь и что-то говорившей церемониймейстеру.

Любуясь ею, он все еще не мог поверить в свою удачу, постоянно твердил себе, что все это происходит не с ним. Так не бывает! Такие люди, как Таня Томас, не прыгают запросто в седло и не скачут вместе с простыми ковбоями навстречу закату. Не исключено, что для нее это всего лишь игра, отпускное развлечение. Но разговоры с ней служили подтверждением ее естественности и искренности. Он верил каждому ее слову. Недаром они просидели у ее домика до трех часов утра, болтая, обнимаясь и целуясь. Сейчас ей достаточно было сделать по арене один круг, чтобы успокоить публику. С трибун раздалось несколько выкриков, кто-то из поклонников выкликал, как заведенный, ее имя, но ей хватило одного взгляда в сторону крикунов – и наступила тишина. Она обладала поистине харизматической силой.

Потом Таня исполнила гимн, как обещала, и «Боже, благослови Америку». На трибунах заливались слезами. Ее сильный голос обволакивал всех до одного и достигал небес; даже Гордон пару раз утер глаза. Она широко улыбнулась, помахала всем рукой, заставила лошадь сделать изящный пируэт и галопом покинула арену. Изданный ею при этом техасский клич окончательно свел публику с ума. Все разом вскочили, словно с намерением кинуться за ней следом.

На сей раз она проявила осмотрительность и вовремя скрылась из виду. Чмокнув церемониймейстера в щеку и поблагодарив его за предоставленную возможность исполнить две песни, она буквально растворилась в толпе.

Никто не заметил, как она стянула красную тенниску и завязала ее на талии. Под красной тенниской обнаружилась белая. Преображение было мгновенным. Она поспешно закинула волосы назад, скрутила их в хвост и перехватила резинкой.