Талтос

Томми сердито посмотрел на приятеля.

– Послушай, не дави на меня, – неожиданно произнес Марклин, чувствуя, как жар заливает глаза, что всегда означало приступ откровенной ярости. Он отчетливо сознавал это состояние. – Дело совсем не во мне, Томми, весь вопрос в них! Теперь подадим назад немного. Мы разыграем это вполне естественно. Мы оба знаем, что нам делать.

Томми медленно повернул голову, когда они проезжали сквозь передние ворота, ведущие в парк.

– Должно быть, все члены ордена собрались. Никогда здесь не было подобного скопления машин, – заметил Марклин.

– Считай, что нам повезло, если они не распорядились предоставить наши места глухим и слепым старцам из Рима или Амстердама.

– Надеюсь, так они и сделали. Это была бы великолепная причина отдать все в руки старой гвардии и весьма естественно отсюда выбраться.

Марклин остановил машину в нескольких метрах от служителя гаража, направлявшего автомобиль, стоявший перед ними, на довольно удаленное место парковки по другую сторону живой изгороди.

Он вышел и бросил ключи служителю.

– Запаркуй ее, Гарри, пожалуйста, – попросил он. Вытащил из бумажника несколько фунтовых банкнот – сумму, достаточную для того, чтобы не обращать внимания на все возражения за подобное нарушение порядка, – и устремился к входу в здание.

– Зачем, черт подери, ты сделал это? – спросил Томми, подбегая к нему. – Старайся следовать правилам, понял? Стань невидимым. Не говори ни слова. Не привлекай излишнего внимания, ведь мы договорились.

– Ты сам слишком нервничаешь, – раздраженно отозвался Марклин.

Передние двери стояли нараспашку. Зал был до предела заполнен мужчинами и женщинами, густым облаком дыма от сигар и ревом голосов. Это было похоже на толпу в канун праздника или на антракт в театральном зале.

Марклин остановился. Все его инстинкты приказывали не входить внутрь. А он всю жизнь доверял своим инстинктам, как, разумеется, и своим умственным способностям.

– Ну, пойдем же, друг, – сказал Томми сквозь зубы, понуждая Марклина продвигаться вперед.

– О, приветствую, – сказал господин с загоревшим лицом, обернувшийся, чтобы поздороваться с ними. – А кто вы такие?

– Новички, – ответил Марклин. – Томми Монохан и Марклин Джордж. Новичкам позволяется войти?

– Разумеется, разумеется, – сказал незнакомец, отступая в сторону. Толпа сомкнулась, лица обратились к ним, а затем равнодушно отвернулись. Какая-то женщина что-то шепнула человеку по другую сторону двери и, встретившись глазами с Марклином, тихо вскрикнула от удивления и тревоги.

– Все получается не так, – сказал Марклин сквозь зубы.

– Вы обязательно должны здесь присутствовать, конечно, – говорил жизнерадостный человек, – все молодые люди должны быть здесь. Когда случается нечто подобное, каждый обязан явиться в Обитель.

– В чем дело, хотелось бы знать, – сказал Томми, – ведь Антон никому не нравился.

– Умолкни, – велел Марклин. – Это просто удивительно, не так ли, как люди – ты и я, например, – реагируют на стрессы.

– Нет, к сожалению, в этом нет вообще ничего удивительного.

Они медленно продвигались по краю толпы. Незнакомые лица окружали их со всех сторон. Люди вокруг пили пиво и вино. Они могли слышать французскую и итальянскую речь, а некоторые даже говорили на датском.

В первой из официальных гостиных сидела Джоан Кросс, окруженная неизвестными Марклину лицами. Все они были увлечены серьезными разговорами.

Стюарта нигде не было.

– Видишь? – сказал Томми, шепча ему на ухо. – Они поступают так, как ведут себя обычно после того, как кто-нибудь умирает: собираются вместе, толпятся, разговаривают, словно присутствуют на званом вечере. Значит, и мы должны вести себя точно так же. Это будет выглядеть вполне естественно. Ты понимаешь?

Марклин кивнул, но ему это совсем не нравилось. Он оглянулся вокруг, пытаясь отыскать дверь, но, очевидно, она была заперта, и, кроме того, толпа не давала возможности разглядеть хоть что-нибудь в зале. Он не смог ничего увидеть. Кроме всего, его поразило как некая особенность то обстоятельство, что здесь скопилось так много иностранцев, и ему захотелось поделиться этим своим впечатлением с Томми. Но Томми вблизи не оказалось.

Томми разговаривал с Элверой, кивая ей, в то время как она что-то ему объясняла. Элвера была, как всегда, неряшливо одета: темные седеющие волосы закручены в пучок у основания шеи, очки, лишенные оправы, свисали с носа. Рядом с ней стоял Энцо – этот неприятный итальянец. Куда, черт подери, пропал его близнец?