Зима тревоги нашей

– Что вы хотите сказать, Итен?

– Просто у нас развелось столько законов, что, кажется, чихнуть нельзя, чтобы не оказаться правонарушителем.

– Да, это верно. Всего не упомнишь.

– Я, кстати, хотел спросить вас, начальник… я тут наводил порядок на полках и нашел револьвер, старый, заржавленный револьвер. Марулло его своим не признает, а уж я-то и подавно первый раз вижу. Что мне с ним делать?

– Если не хотите выправлять разрешение, сдайте мне.

– Ладно, завтра захвачу его. с собой. Он у меня дома, в жестянке с керосином. А как вы в таких случаях поступаете, Стони?

– Проверяем, не тянется ли за ним какое-нибудь дело, а если нет, выбрасываем в океан, и все. – Он как будто немного повеселел, чего я никак не мог себе позволить – слишком долгим и мучительным был этот жаркий день.

– А помните, года два назад был процесс где-то в нашем штате? Судили полицейских за торговлю конфискованным оружием.

Стони улыбнулся ласковой улыбкой крокодила и с крокодильей же непосредственностью.

– У меня была трудная неделя, Ит. Ужасная неделя. Вам, я вижу, хочется подразнить меня, так лучше не надо. Мне и без вас досталось за эту неделю.

– Ладно, начальник, не буду. А не может ли добропорядочный гражданин чем-нибудь помочь вам, например выпить с вами?

– Эх, если б можно было! Я бы сейчас ничего так не хотел, как напиться пьяным.

– За чем же дело стало?

– Вы ничего не знаете? Да нет, откуда вам знать. Если бы я хоть сам знал, откуда это все и для чего.

– О чем это вы?

– Ни о чем, и забудьте, что я говорил. Впрочем, нет не забывайте. Вы ведь в дружбе с мистером Бейкером, Ит. Что он, не задумал чего-либо новенького?

– Не такой уж я ему близкий друг, чтобы это знать, начальник.

– А Марулло? Где он сейчас, Марулло?

– Поехал в Нью-Йорк. Хочет посоветоваться, насчет своего артрита.

– Господи Боже мой! Не понимаю. Ничего не понимаю. Если бы хоть какой-нибудь след, я бы знал, куда кидаться.

– Что-то вы городите несуразное. Стони.

– Да, вы правы. И вообще я тут слишком много наговорил.

– Не хочу себя хвалить, но если у вас есть потребность поделиться…

– Нет, нет. Ни за что. Им не удастся обвинить меня в том, что я разболтал, никому не удастся. Забудьте все, Ит, я просто очень устал и измучен.

– Меня вам нечего бояться. Стони. Что там было суд присяжных?

– Так вы знаете?

– Немножко.

– Что же за этим кроется?

– Забота о прогрессе.

Стони подошел ко мне совсем близко и так схватил меня выше локтя своей железной рукой, что мне стало больно.

– Итен, – сказал он свирепо, – по-вашему, я хороший полицейский?

– Превосходный.

– Стараюсь, как могу. От всей души стараюсь. Ит, по-вашему, это хорошо – заставлять человека выдавать своих друзей, чтобы спасти себя?

– По-моему, нет.

– И по-моему, нет. Не могу я уважать власти, которые так действуют. И ведь вот что меня пугает, Ит, – я уже не смогу быть хорошим полицейским, раз у меня не будет уважения к своему делу.

– Вас на чем-нибудь подловили, начальник?

– Помните ваши собственные слова? Так много законов, что стоит чихнуть, и ты уже нарушил один из них. Ах, черт меня побери! Ведь это же все мои друзья. Но вы никому не расскажете, Ит?

– Нет, нет, не расскажу. Вы забыли свой обеденный набор, шеф.

– Да, – сказал он. – Приду домой, сниму ботинки и буду смотреть телевизор – учиться у полицейских из телефильма. Знаете, иногда лучше отдыхать, когда дома никого нет. Ну, всего, Итен.

Стони славный малый. И он хороший полицейский. Интересно, куда поведет след.

Я собирался запирать и только что внес лотки с улицы, как вдруг пожаловал Джой Морфи.

– Скорей! – сказал я, запер обе двери и спустил зеленые шторы. – Говорите шепотом.

– А что случилось?

– Вдруг кто-нибудь захочет еще что-то купить.

– А! Я вас понимаю. Господи, до чего я ненавижу праздники! В людях проявляется все самое скверное. С утра точно с цепи сорвались, а когда доберутся до дому, так и язык на сторону.

– Хотите выпить холодненького, пока я тут все уберу?

– Не возражаю. Пиво есть?

– Только навынос.

– Не беспокойтесь, я его вынесу. Откройте баночку.

Я проткнул в крышке два треугольных отверстия, и он, запрокинув голову, вылил все до капли себе в рот.

– Уфф! – сказал он и поставил пустую банку на прилавок.

– Мы тоже уезжаем до вторника.

– Бедняга! А куда?

– Еще не знаю. Мы еще не успели поссориться из-за этого.