Киномания

— А что бы они сделали, эти сироты?

— Пусть это тебя не волнует.

Больше Зип никогда не говорил мне про саллиранд. Много воды утекло, прежде чем я увидел такой же.

Прошло еще две недели, и Зип сделал важное признание — почти исповедальное. К тому времени благодаря моей неизменной почтительности он смягчился в отношении меня и, уверовав в искренность моих похвал, рассказывал о своей работе с Каслом все больше и больше.

— Знаешь, вот некоторые из этих трюков — я их вижу, но, по правде говоря, не всегда в точности знаю, как они сделаны. — Я видел, что он был сильно смущен, говоря об этом. — То есть я не участвовал в таких вещах.

Не зная, что спросить, я просто ждал, когда он продолжит.

— Понимаешь, я делал все, что связано со съемками. Макс ни одному другому шутеру, кроме меня, не доверял. Но некоторые из этих трюков — ну вот как проскольз и все такое — делались при монтаже. Макс вроде как ни с кем этим не делился. Не потому, что он мне не верил. Такие уж вот у нас с ним были отношения. Он еще говорил: «Зип, ты классный спец. Поэтому ты мой самый ценный помощник. — В точности его слова. — Ты мои глаза и мои руки». Именно этим я и был — глазами и руками Макса, и я делал все, как ему было нужно. Знаешь, как со мной обращались на студиях до появления Макса? И после Макса тоже? Так, будто перед ними какая вонючая обезьянка или что-то в этом роде. Они от смеха помирали, глядя, как я надрываюсь, таская всякие тяжести. А я ни от какой работы не отлынивал, уж ты мне поверь. Но я знал, что могу быть шутером. У меня был глаз, точно тебе говорю. Остальное не имеет значения. Макс это знал. Он сразу понял, что у меня есть. Он дал мне шанс снимать. Знаешь, какое это чувство? Бог ты мой! Ни с чем другим не сравнится.

Когда Зип говорил о Касле, голос его дрожал от гордости. Казалось, что при этих воспоминаниях его тельце увеличивается в размерах. Но в его словах мне слышались и иные нотки — те, что вызывали у меня глубокое сочувствие. Я начал спрашивать себя, а в самом ли деле Зип так уж понимал Касла и значение его работы. Хотя Зип и не уставал твердить мне, какие они с Каслом были друзья, я теперь почти не сомневался — их отношения были далеки от партнерских, а о равенстве и говорить не приходилось. Мне даже пришло в голову, что Касл, вероятно, больше всего ценил в Зипе его упрямую преданность и добровольное раболепие. Зип был всегда готов стать безропотным инструментом в руках своего учителя — первоклассный оператор, который может справиться с задачей, даже не понимая ее смысла.

Я рассказал обо всем этом Клер.

— Я думаю, Касл неплохо поэксплуатировал Зипа. У Зипа на этот счет другие воспоминания, но мне кажется, Касл им пользовался, потому что Зипом было легко командовать.

Клер согласно кивнула.

— Чем больше я узнаю о твоем Максе Касле, тем меньше он мне нравится.

Мой Макс Касл. Это словосочетание закрепилось в ее словаре. Мой Макс Касл. Не ее. Из-за этого ее упрямого высокомерия у меня пропадало желание рассказывать ей обо всех тонкостях фильмов Касла. Я старался не обсуждать ту сторону его работ, которая была ей больше всего не по душе; например, всеподавляющая атмосфера декаданса в «Докторе Зомби». Зомби из этого фильма отнюдь не были послушными роботами. Они к тому же чисто физически вызывали какое-то особенно отталкивающее чувство — противные природе создания без души или разума, обитающие в человеческом теле. Я знал, что если бы Клер посмотрела эти фильмы, то изо всех сил постаралась бы поставить заслон перед этим чувством отвращения. И я решил сам ставить заслон для нее.

С другой стороны, благодаря моим отчетам уважение Клер к Зипу Липски неуклонно росло, невзирая на его неизменную сварливость. Она попросила меня разузнать побольше о том его периоде, когда он состоял в черном списке, и я разузнал. Выяснилось, что вообще-то политика его мало интересовала. Его родители всю жизнь были левыми — коммунистами, довольно известными в нью-йоркских радикальных кругах. В 1946 году они присутствовали на знаменитом концерте Поля Робсона в Кэтскилс ^{165} , сорванном бдительными патриотами. Старому мистеру Липски в той потасовке сильно досталось. Зип был убежден, что это и стало причиной его смерти год спустя. Он начал снимать документальный фильм о Робсоне (стоивший ему в конечном счете карьеры) скорее из преданности семье, чем по соображениям идеологии.

---