Мужчины не ее жизни

Четыре года, проведенные в Мидлбери, Рут и Ханна постоянно сетовали на удаленность Вермонта от цивилизации, не говоря уж о вермонтских зимах: ни Рут, ни Ханна не были любителями лыж. Теперь Рут полюбила Вермонт, даже его зимы, и ей нравилось иметь дом за городом. Но и уезжать ей тоже нравилось. Ее путешествия были простым ответом, который она давала на вопрос, почему она не замужем и почему у нее нет детей.

Алан Олбрайт был слишком умен, чтобы принимать простые ответы. Они без конца говорили о более сложных причинах, заставляющих Рут отказываться от брака и от детей; эти более сложные причины Рут прежде не обсуждала ни с кем, кроме Ханны. В особенности она жалела, что никогда не обсуждала их с отцом.

В комнате отдыха Рут поблагодарила Эдди за его уместное и своевременное вмешательство с миссис Бентон.

— Кажется, у меня есть подход к ее возрастной группе, — признался Эдди, сделав это совсем без иронии, как заметила Рут. (Еще она обратила внимание, что Эдди вернулся с пакетом книг миссис Бентон.)

Алан выдавил из себя грубоватые поздравления, которые сводились к снисходительному одобрению героического поведения Эдди с нахальной искательницей автографов.

— Молодец, О'Хара, — воодушевленно воскликнул Алан. Он принадлежал к той категории грубоватых людей, что называют других по фамилии. (Ханна сказала бы, что использование фамилии в качестве обращения — это типичная «поколенческая» черта Алана.)

Дождь наконец прекратился. Когда они покидали концертный зал через служебный выход, Рут сказала Алану и Эдди, что очень им благодарна.

— Я знаю, вы оба сделали все возможное, чтобы спасти меня от меня самой, — сказала она им.

— Спасать тебя нужно не от тебя, — сказал Алан Рут. — А от умников.

«Нет, меня нужно спасать от самой себя», — подумала Рут, но лишь улыбнулась Алану и пожала его локоть.

Эдди, хранивший молчание, думал, что Рут нужно спасать от нее самой и от умников, а еще, возможно, от Алана Олбрайта.

Что касается умников, то один из них поджидал Рут на Второй авеню между Восемьдесят четвертой и Восемьдесят пятой; он, наверно, вычислил ресторан, в который они направлялись, или ему хватило ума последовать туда за Карлом и Мелиссой. Это был тот самый молодой наглец из заднего ряда в концертном зале — тот самый, что задавал язвительные вопросы.

— Я хочу извиниться перед вами, — сказал он Рут. — Я вовсе не имел в виду вас злить.

Тон у него был не очень извиняющийся.

— Я разозлилась вовсе не на вас, — сказала ему Рут не вполне откровенно. — Каждый раз, когда я выхожу на публику, я сержусь на себя. Мне не следует позволять себе выходить на публику.

— Но почему?

— Вы уже и без того назадавали немало вопросов, приятель, — сказал ему Алан.

Если Алан называл кого-нибудь «приятель», это означало, что он готов к драчке.

— Я сержусь на себя, когда выхожу на публику, — сказала Рут, а потом неожиданно добавила: — Господи, вы ведь журналист, да?

— А вы, конечно, не любите журналистов, верно? — спросил молодой журналист.

Рут оставила его перед дверью ресторана, где он еще бесконечно долго продолжал спорить с Аланом. Эдди остался с Аланом и журналистом, но ненадолго. Вскоре он вошел в ресторан и присоединился к Рут, которая сидела вместе с Карлом и Мелиссой.

— Нет-нет, они не подерутся, — заверил Рут Эдди. — Если бы они собирались драться, то это бы уже случилось.

Выяснилось, что этому журналисту было отказано в интервью на следующий день. Видимо, пиарщик «Рэндом хауса» счел его недостаточно важным, а Рут всегда ограничивала количество своих интервью.

— Ты вообще не обязана давать интервью, — сказал ей Алан, но она уступала давлению пиарщиков.

Алан был широко известен в «Рэндом хаусе» как яростный противник пиарщиков. Он считал, что писатель — даже такой продаваемый писатель, как Рут Коул, — должен сидеть дома и писать. Авторы Алана Олбрайта ценили его за то, что он не морочил им головы всеми прочими проблемами, которые есть у издателей. Он был предан своим авторам; иногда он был предан писаниям своих авторов больше, чем сами авторы. Рут никогда не подвергала сомнению тот факт, что это качество Алана ей нравилось. Но Рут вовсе не восторгалась другим качеством Алана — тот не боялся критиковать ее по любому поводу.

Пока Алан оставался перед рестораном, споря с молодым нахальным журналистом, Рут быстро подписала книги из полиэтиленового пакета миссис Бентон, включая и ту, которую «испортила». (На этой она в скобках написала: «Извините!») После этого Эдди спрятал полиэтиленовый пакет под стол, потому что Рут сказала ему: Алан будет разочарован в ней, если узнает, что она подписала книги для нахальной бабульки. По тону, каким Рут сказала это, Эдди пришел к выводу, что Алан проявляет не только редакторский интерес к своему знаменитому автору.