Лунный парк

Я двинулся по коридору – бра мигали, когда я проходил мимо, – вошел в спальню, закрыл за собой дверь, прислонился к ней и на краткий, ужасный миг потерял всякое представление о том, кто я такой, где живу и как оказался на Эльсинор-лейн. Я пошарил по карманам в поисках ксанакса, проглотил парочку, а затем принялся очень аккуратно и целенаправленно раздеваться. Оставшись в трусах и футболке, я натянул халат, вошел в свою ванную, запер дверь и стал рыдать над тем, что мне сказал Робби. По прошествии примерно получаса я вышел из ванной и просто сказал Джейн, крутившейся возле зеркала во весь рост (целлюлитная паранойя): «Я сегодня здесь лягу». Она не ответила. Роза уже сложила покрывала, и Джейн в футболке и белых трусиках скользнула в кровать и спряталась под одеялом. Я стоял посреди огромной комнаты, чувствуя, как ксанакс проникает в систему, и, когда успокоился достаточно, сказал:

– Я хочу, чтобы Сара выкинула эту штуковину.

Не обращая внимания на меня, Джейн потянулась к ночному столику за сценарием.

– Я хочу, чтоб она избавилась от этой игрушки.

– Что? – раздраженно спросила она. – О чем ты говоришь?

– Есть в этой штуке что-то… нездоровое, – сказал я.

– Ну и на что у нас теперь избыточная реакция? – Она раскрыла сценарий и пристально в него уставилась.

Я вдруг подумал, что не могу вспомнить, в какой из этих дней она уезжает в Торонто.

– Она думает, что игрушка живая.

Мои слаксы лежали на моей стороне кровати; я подошел, взял их и педантично повесил на деревянную вешалку – все ради того, чтоб Джейн заметила, насколько аккуратны и обдуманны мои движения.

– С Сарой все в порядке, – только и сказала Джейн, когда я вышел из стенного шкафа.

– Но нам же сказали, что в школе она отказывается держать других детей за руку.

Джейн сжала челюсти.

– Я думаю, надо ее снова… обследовать. – Я помолчал. – Признаем это.

– Почему? Только потому, что у нее хороший вкус? Потому что она не из тех детей, кто мечтает выиграть конкурс «Мисс популярность»? Потому что, судя по тому, какой ошибкой было отправить детей в эту жуткую школу… что ж, тем лучше для нее, а кроме того… – и тут Джейн оторвала взгляд от сценария (он назывался «Роковая погоня»), – чего это ты вдруг так забеспокоился?

Тут я сообразил, что сегодняшние отповеди учителей глубоко ее обидели, сильнее, чем я мог себе вообразить. Джейн либо не хотела знать правду про своих детей – что с их проблемами одними лекарствами не справиться, – либо же не желала признавать, что их ущербность каким-то образом вызвана ее поведением и домашними напрягами. Я хотел наладить с Джейн контакт, но в голову мне лезли только жуткие рисунки Сары, где черная игрушка пикировала на дом, а я ведь знал, на что та и вправду способна.

– Ты же знаешь, Джейн, что такое давление сверстников, – произнес я как можно мягче, – а эта…

– У нее просто сложный возраст, – сказала Джейн и снова уставилась в сценарий. – Кроме того, ее обследовали повторно, и три месяца она посещала групповую терапию, и новые лекарства вроде как помогают, и дислексия сошла на нет – если ты не заметил. – Джейн перевернула страницу, но видно было, что она не читает.

– Но ты же слышала, что говорят учителя. – Я наконец сел на кровать, – Они говорят, что девочка не различает границ личного пространства, что она не считывает мимику, что, когда с ней говорят напрямую, она не обращает внимания…

– Этот синдром мы уже побороли, – сказала Джейн с едва сдерживаемой яростью.

– …Нет, ну ты же сама слышала все, что они там говорили!

– Ты ей не родитель, – сказала Джейн, – и не важно, что она зовет тебя папой, ты ей не родитель.

– Но я слышал, как учительница говорила, что твоя дочь слишком близко подходит к людям, и говорит слишком громко, и что она не может сделать шаг от мысли к действию, и…

– Что ты делаешь? – спросила Джейн. – Какого черта ты все это говоришь?

– Я волнуюсь за нее, Джейн…

– Нет-нет, тут что-то еще.

– Она думает, что ее игрушка живая, – выпалил я.

– Ей шесть лет, Брет, шесть лет. Вбей себе это в голову. Ей шесть лет. – Лицо Джейн вспыхнуло, и последние слова она буквально выплюнула мне в лицо.

– А о Робби лучше даже не заговаривать. – Я стал водить руками по воздуху, что-то обозначая. – Нам сказали, что он ходит кругами, как человек в амнезии. Да, так они и сказали, Джейн, – в амнезии.

– Я заберу их из этой школы, – сказала Джейн и положила сценарий на тумбочку. – И ограничим твои разглагольствования проблемами Сары. У тебя тридцать секунд, потом я выключу свет, ты либо уходишь, либо остаешься. – Уголки ее рта опустились, как бывало слишком часто с тех пор, как я приехал сюда в июле.