Дальний умысел

— Я впервые мельком увидел вас год назад, когда приезжал на конференцию, — поведал он, заказав официанту бутылку не самого сухого шампанского. — Я заметил вас на улице и сторонкой проводил до дверей конторы.

— Надо было представиться, — сказала миссис Богден.

— Я не осмелился, — проговорил Френсик, весьма натурально покраснев, — и, кроме того, я думал, что вы…

— Замужем? — помогла миссис Богден.

— Вот именно, — кивнул Френсик, — или, скажем так, не свободны. Такая… э-э… красивая… э-э… женщина…

Миссис Богден покраснела в свой черед. Френсик поднажал:

— Я был пленен. Ваше обаяние, ваше спокойное достоинство, ваше… как бы это выразить… — Но выражать не понадобилось. Пока Френсик возился с авокадо, Синтия Богден смаковала креветок. Человечек он, может, и невзрачный, но видно, что джентльмен и вращается в свете. Шампанское двенадцать фунтов бутылка свидетельствовало о чистоте его намерений. Когда Френсик заказал вторую, миссис Богден слабо воспротивилась.

— Особый случай, — сказал Френсик, подумав, не пережимает ли он, — и к тому же у нас есть за что выпить.

— Во-первых, за нашу встречу, — сказал Френсик, — а также за успех обоюдного предприятия.

— Обоюдного предприятия? — переспросила миссис Богден, круто свернув мыслью к алтарю.

— Да, мы тут оба приложили руку, — продолжал Френсик, — то есть обычно мы таких книг не издаем, но успех она имела, ничего не скажешь.

Мысли миссис Богден вернулись от алтаря. Френсик подлил себе шампанского.

— Мы очень держимся традиций, — сказал он, — однако нынче, что поделаешь, публика требует такого чтения, как «Девства ради помедлите о мужчины».

— Ужасный текст, правда? — сказала миссис Богден. — Представляете, я сама его печатала.

— Вот как? — сказал Френсик.

— Не отдавать же девочкам, да и автор такой капризный.

— Капризный?

— Я звонила с каждым пустяком, — сказала миссис Богден. — Впрочем, зачем вам это знать?

Френсик знал зачем, но миссис Богден взяла твердый курс.

— Не будем портить наш первый вечер деловыми разговорами, — сказала она, и ни шампанское, ни куантро, ни хитрые повороты разговора делу не помогли. Миссис Богден желала знать все про Коркадилов: она явно интересовалась фирмой.

— Может быть, заедем ко мне? — сказала она, выйдя после обеда к реке. — На последний стаканчик?

— Вы необычайно добры, — сказал Френсик, решивший не отступать до конца. — Но вы уверены, что я вас не стесню?

— А я не против, — сказала миссис Богден, хихикнув и прижав его руку, — чтоб вы меня стеснили.

Она повела его на стоянку, к светло-голубому «эм-джи». Френсик взглянул на спортивную машину. Она как-то не подходила сорокапятилетней заведующей машинописным бюро; вдобавок его смущали непривычные ковшовые сиденья. Он втиснулся и поневоле позволил миссис Богден закрепить пристяжной ремень. Затем они чересчур, на взгляд Френсика, быстро проехали по Банбери-роуд и помчались пригородами, мимо сдвоенных особняков. Миссис Богден жила в номере 33 по Вью-парк авеню, домике стиля тюдор, обложенном гравием. Она остановила машину у гаража. Френсик хотел было расстегнуть ремень, но Синтия Богден выжидательно склонилась к нему, протягивая губы. Смирившись с неизбежностью, он заключил ее в объятия. Поцелуй вышел долгий и страстный, тем более неприятный, что рукоятка скоростей упиралась Френсику в область правой почки. Когда, по завершении поцелуя, Френсик выбрался из автомобиля, он очень и очень подумал, стоило ли все это затевать. Но теперь уж колебаться не приходилось: ставки сделаны, Френсик последовал за хозяйкой в дом. Миссис Богден включила свет в прихожей.

— Выпьем по глоточку? — спросила она.

— Нет, — горячо отказался Френсик, убежденный, что она под несет ему какого-нибудь кулинарного хересу. Миссис Богден сочла его отказ за нетерпение, и они снова сплелись в объятии, на этот раз возле стойки вешалки. Потом она за руку повлекла его вверх по лестнице.

— Кое-куда — здесь, — предупредительно сказала она. Френсик шарахнулся в ванную и запер за собой дверь. Несколько минут он глядел на свое отражение, недоумевая, чем он так прельстителен для женщин самой хищной породы, зарекался иметь с ними дело и обещал себе никогда больше не корить Джефри Коркадила за его сексуальные предпочтения; наконец пришлось выйти и проследовать в спальню Синтии Богден, розовую-розовую. Шторы были розовые, палас розовый, мягкая стеганая обивка тахты — розовая. И рядом розовый торшер. На тахте розовый Френсик разбирался с розовым бельем Синтии Богден, нашептывая в ее розовое ухо приторно-розовые нежности.