Пандора

Мы, пьющие кровь, стояли в просторном храме. Должно быть, в темноте. Мы видели в темноте, как умеют делать это некоторые животные. У нас была бронзовая кожа – или загорелая, или золотистая. Все мы были мужчинами.

На полу лежала царица и кричала. Белая кожа. Чисто белая. А длинные волосы – черные. Корона украшена рогами и солнцем! Корона Изиды. Это богиня! Чтобы удерживать ее на месте, потребовалось по пятеро мужчин с каждой стороны. Она мотала головой из стороны в сторону, в глазах сиял божественный огонь.

«Я – ваша царица! Не смейте! – Безупречно белая кожа; с каждым криком ее голос становился все более отчаянным и умоляющим. – Великий Озирис, спаси меня от них! Спаси меня от богохульников! Спаси меня от нечестивцев!»

Жрец рядом со мной усмехнулся.

Царь сидел на троне без движения. Но она молилась не царю. Она молилась другому Озирису.

«Держите крепче».

Еще двое ухватили ее за лодыжки.

«Пей! – велел мне жрец. – Встань на колени и пей ее кровь. Более сильной крови, чем у нее, в мире не существует. Пей».

Она тихо заплакала.

«Чудовища…, не дети, а демоны!» – всхлипывала она.

«Не буду», – решительно отказалась я.

«Давай! Ты должен получить ее кровь!».

«Только не против ее воли. Только не так. Это же Мать Изида!»

«Это наш Источник, наша пленница!»

«Нет», – сказала я.

Жрец подтолкнул меня вперед. Я опрокинула его на пол. И взглянула на царицу.

Она смотрела на меня так же безразлично, как и на остальных. У нее было нежное лицо, изящно накрашенное. Гнев не исказил ее черты. Тихим, полным ненависти голосом она обратилась к нам:

«Я вас всех уничтожу. Однажды утром я убегу и выйду на солнце, и тогда вы все сгорите! Все сгорите! Как сгорю я! Потому что я – Источник! Зло, живущее во мне, сгорит и потухнет в каждом из вас – навсегда! Иди, жалкий птенец, – сказала она мне. – Делай что тебе говорят. Пей и жди моей мести.

На востоке поднимется бог Амон-Ра, я пойду прямо к нему и умру от его смертоносных лучей. Я совершу огненное жертвоприношение, чтобы уничтожить каждого, кого породила, каждого, кого изменила моя кровь! Жадные распутные боги, использующие нашу силу ради выгоды!»

Потом сон претерпел чудовищное преобразование. Она поднялась на ноги. В свежем убранстве она казалась девственно чистой. Вокруг нее загорались факелы – один, два, три… и еще, и еще, – они пылали, словно к ним поднесли огонь, и ее окружило пламя. Боги исчезли. Она улыбнулась и поманила меня к себе. Она наклонила голову; она подняла на меня глаза, и ее белки заблестели. Она улыбнулась. Коварно. Я с криком проснулась.

Я лежала в постели. В Антиохии. Горела лампа. Меня поддерживал Флавий. Его выпрямленная нога из слоновой кости сияла на свету. Я увидела блики на резных пальцах.

«Обними меня, держи! – сказала я. – Мать Изида! Обними меня! Долго я спала?»

«Несколько секунд».

«Нет, не может быть!»

«Солнце только что встало. Не хотите выйти, полежать под его теплыми лучами?»

«Нет!» – закричала я.

Он еще крепче сжал меня своими теплыми, нежными руками.

«Моя прекрасная госпожа, вам просто приснился дурной сон. Я буду спать рядом, а вот и кинжал».

«Да, да, пожалуйста, прошу тебя, Флавий, не отпускай меня. Обними меня», – рыдала я.

Я легла, он устроился рядом, положив на меня руку. Я открыла глаза. И снова услышала голос Мариуса:

«Благодари богов, что не хочу! Не настолько, чтобы предать любовь ради краткого кровавого экстаза».

«О боги! Флавий! – вскричала я. – Кожа! Неужели моя кожа горит? – Я начала подниматься. – Погаси свет! Погаси солнце!»

«Нет, госпожа, у вас прекрасная кожа, как всегда. Ложитесь. Давайте я вам спою».

«Да, спой…»

Я слушала его песнь – это Гомер, это Ахиллес и Гектор… Мне понравилось, как он ее пел, в каких местах делал паузы, – я представляла себе этих героев, высокие стены обреченной Трои, и мои веки потяжелели. Я уплывала вдаль. Я отдыхала.

Он положил руку мне на голову, чтобы не пускать туда сны, как будто пытаясь поймать их в свои сети. Он пригладил мне волосы, и я вздохнула.

Перед моим мысленным взором возник Мариус, я увидела сияние его кожи. Так похоже на царицу, а слепящий блеск глаз точно такой же, как у нее.

Я вновь услышала его голос:

«Проклятие, Пандора, неужели ты думаешь, что я хотел сократить свою жизнь и продлить свою судьбу на целую вечность?»

И перед тем как окончательно погрузиться в беспамятство, я вдруг отчетливо осознала никчемность всякой борьбы. Лучше быть просто дикими зверями – как львы на арене.