Зачем владельцу фирмы по пошиву спортивной одежды подыскивать на место...
На стуле стоял раскрытый, уже уложенный чемодан. Петя снял его и придвинул гостье стул.
– Сейчас чайник вскипит...
– Попросили освободить мастерскую? – Нина кивнула на чемодан. – Переезжаете к себе на Садовую?
Петя в ответ сухо улыбнулся и сказал:
– Не «пере», а у-езжаю, – и присел голосом на этом «у», и щелкнул замочком чемодана.
Нина растерялась почему-то, даже на стул опустилась.
– Как – уезжаете?
– Железной дорогой, плацкартой... верхняя полочка... Залягу, завалюсь к стене... И понесется прочь от меня эта надсадная жизнь...
– Надолго?
Он усмехнулся и щелкнул вторым замком чемодана.
– Думаю, на ближайшие лет сорок, поскольку есть опасение, что проживу я довольно долго... Ну что этот чайник, собирается он закипать?
– Я ничего не понимаю. Что за эскапада? Зачем?
– Затем, что домой пора, – просто сказал Петя и прихлопнул ладонями колени. – Я подзадержался в столице, и мы порядком надоели друг другу... – Он засмеялся: – Пошвыряло, пошвыряло, как говорится, в жестоких волнах столичной жизни, но – с гордостью могу сказать – не обкатало, как серый камень-голыш. Не обкатало... – повторил он, усмехнувшись. – Вот разве что в песок размолотило... Да... Явился бос и гол, таким и уйду из стольного града... Чинов не нажил, славы не сколотил, любви не встретил... Мелькали время от времени на разных поворотах судьбы женские фигуры, но... отчего-то ни одну из них не захотелось прижать к сердцу... А между тем я – домовладелец! Да-да, кажется, я уже рассказывал вам, что после смерти мамы остался наш домик. Тетка за ним присматривает, недавно даже стены белила... У нас там славно, и швейная фабрика, кстати, имеется, а при ней, соответственно, и клуб с такими же неотразимыми плафонами по потолку времен излишеств. Плафоны с вечными мотивами: так, знаете, не в меру упитанная балерина с ножкой-циркулем и скрипка, перечеркнутая смычком. На скрипке подбородник не с той стороны, так что сыграть на ней, скажем, смог бы только человек со свернутой головой... Да! Так что в жизни моей мало что изменится... – Все это он говорил странным, дергающимся голосом, затягивая на чемодане ремни.
– Петя, вы сошли с ума! – воскликнула Нина. – Извините меня, я назову вещи своими именами: дожить, дотерпеть до того, чтоб получить наконец в Москве свой законный угол, и так странно, глупо, неожиданно все бросить? Зачем, почему, что за блажь? Что и кому вы хотите доказать?
Она разволновалась, голос ее дрожал и неприлично срывался, и ей было странно самой, что Петин неожиданный отъезд так подействовал на нее.
Петя, который взялся уже было за чайник, оставил его на плите и, присвистнув, остановился против Нины.
– Вот те на! А я-то тешил себя надеждой, что хоть вы думаете обо мне не так скверно, как другие...
Он подвинул стул, сел против Нины близко и заглянул ей в лицо.
– Вы всерьез полагаете, что все эти адовы пятнадцать лет я всего-навсего поджидал нескольких метров на Садовой? – тихо спросил он.
– Петя, вы меня не так...
– ...Эту жалкую комнату, которую, кстати, я ненавижу?.. Значит, вы все-таки чужой, непроницательный человек... Вы ничего не поняли.
– Ну, знаете! В вашей жизни и ваших намерениях черт ногу сломит!
– Да не во мне! – перебил он нетерпеливо, нервно. – Вы ничего не поняли в Анне Борисовне!
Он вскочил и заходил по мастерской, подергивая плечами, словно заставляя их расправиться.
– Пятнадцать лет бок о бок я существовал с самой Искренностью... Вы знаете, что постоянная искренность – очень редкое явление в жизни? Анна Борисовна была искренна в каждом слове.
Для близких это мучительно, невыносимо. Пятнадцать лет меня обдавало печным жаром правды. Естественно, что из этой длительной, болезненной процедуры я вышел в несколько помятом и обугленном виде... – И, подавшись к Нине совсем близко, он проговорил, понизив зачем-то голос: – Старая ведьма владела огнивом жизни... Я – одураченный солдат, которого ведьма обвела вокруг пальца...
Нина откинулась на спинку стула, так ей стало не по себе от диковатого взгляда его блестящих глаз.
– Пятнадцать лет назад я счастлив был выметать мусор из этой мастерской, лишь бы жить подле нее, слушать ее. Я был околдован... Помните эту сказку – «Карлик-Нос»? – живо спросил он шепотом. – Старая ведьма завлекла мальчика, опоила, околдовала, пятнадцать лет держала в услужении и ничего, ничего не дала взамен. Даже рецепта своего лукового супа не открыла!