Артур и Джордж

— Нет. Никого. Все делалось анонимно. И я не могу себе представить, чтобы кто-то получал удовольствие, калеча животных.

— У вас были враги в Грейт-Уайрли?

— Очевидно, были. Но невидимые. У меня там мало знакомых, как расположенных ко мне, так и нет. Мы не принадлежим к местному обществу.

— Почему нет?

— Я только недавно начал понимать почему. В детстве я полагал, что это нормально. Суть в том, что у моих родителей было очень мало лишних денег, а те, которые были, они тратили на образование своих детей. Я как-то не замечал, что не бываю дома у других мальчиков. Мне кажется, я был счастливым ребенком.

— Да. — Это не выглядит исчерпывающим ответом. — Но полагаю, учитывая происхождение вашего отца…

— Сэр Артур, я бы хотел внести тут полную ясность. Я не верю, что расовые предрассудки имеют какое-либо отношение к моему делу.

— Должен сказать, вы меня удивили.

— Мой отец считает, что я бы не пострадал в такой мере, будь я сыном капитана Энсона, например. И это, безусловно, правда. Но, по моему мнению, вопрос о расе тут не встает. Поезжайте в Уайрли, расспросите тамошних жителей, если не верите мне. В любом случае, если хоть какое-то предубеждение и существует, то оно ограничено крайне малым кругом людей. Да, случались кое-какие выпады, но кому в той или иной форме не приходится их терпеть?

— Насколько понимаю, у вас нет желания играть роль мученика…

— Нет, суть не в том, сэр Артур… — Джордж запинается, на секунду смутившись. — Кстати, я ведь должен называть вас так?

— Можете и так. Или Дойлем, если предпочитаете.

— Я предпочту сэра Артура. Как вы можете легко себе представить, я много размышлял над этим делом. Я воспитывался как англичанин. Я учился в школе. Я изучал юриспруденцию. Я сдал экзамены. Стал солиситором. Кто-нибудь мне препятствовал на этом пути? Напротив. Мои учителя меня подбодряли, партнеры «Сангстера, Викери и Спейтса» предложили мне работу, прихожане моего отца хвалили меня, когда я получил диплом. Ни один мой клиент на Ньюхолл-стрит не отклонял моего совета из-за моего происхождения.

— Да, но…

— Позвольте я продолжу. Как я упомянул, иногда случались выпады, поддразнивания, шуточки. Я не настолько наивен, чтобы не замечать, что некоторые люди смотрят на меня по-другому. Но я юрист, сэр Артур. Какие есть у меня улики, что кто-то действовал против меня из-за расовых предрассудков? Сержант Аптон старался напугать меня, но, без сомнения, он пугал и других мальчиков. Капитан Энсон, несомненно, проникся ко мне антипатией, никогда в глаза меня не видев. Касательно полиции меня гораздо больше заботила ее некомпетентность. Например, они, хотя и наводнили округу специальными констеблями, ни разу сами не обнаружили ни одного искалеченного животного. Всякий раз им про них сообщали фермеры или люди, шедшие на работу. И не только я пришел к выводу, что полиция опасалась так называемой шайки, хотя и оказалась не способной доказать ее существование. Так что если вы предполагаете, что за моими испытаниями стоят расовые предрассудки, то я должен попросить вас о доказательствах. Но не припомню, чтобы мистер Дистернал хотя бы раз упомянул это обстоятельство. Как и сэр Реджинальд Харди. Нашли ли присяжные меня виновным из-за цвета моей кожи? Ответ напрашивается сам собой, и должен добавить, что за все мои годы в тюрьме персонал и другие заключенные обходились со мной достойно.

— Если я могу позволить себе совет, — говорит сэр Артур, — не стоит ли вам иногда думать не как юрист. Тот факт, что доказательства того или иного феномена не могут быть представлены, еще не означает, что он не существует.

— Согласен.

— Следовательно, когда начались преследования вашей семьи, верили ли вы и верите ли и сейчас, что их жертвами вы стали случайно?

— Скорее нет. Но их жертвами были и другие.

— Только через письма. Так, как вы, не страдал никто.

— Верно. Но было бы совершенно нелогично строить на этом выводы о целях и побуждениях тех, кто стоял за всем этим. Быть может, мой отец, а он бывает очень строг в таких случаях, отчитал какого-нибудь деревенского мальчишку за кражу яблок или кощунства.

— Вы полагаете, что-то подобное могло дать толчок всему последовавшему?

— Не имею представления, но, боюсь, я не могу не думать как юрист. Ведь я же юрист. И как таковому мне требуются доказательства.

— Быть может, другие способны видеть то, чего не можете вы.