Незнакомые люди в тот день поздравляли друг друга – пока еще сами не зная с чем. Все и вправду были счастливы.
– Мам, куда мы идем? – затеребила Джулию маленькая Мишy.
– Гуляем.
– А уже можно гулять?
– Можно.
– Войны больше не будет?
– Не будет.
Последний вопрос девочка задала громко, его расслышали прохожие – и улыбнулись. Чуть ли не впервые Юля видела, что незнакомые улыбаются незнакомым. Хотя бы даже ребенку.
Ноги сами привели их с дочкой – по улице Кирова, мимо магазинов «Фарфор» и «Книжный мир» – к Лубянке. Отчего-то казалось, что там теперь совсем безопасно. Все три прошедших дня Джулии было страшно даже выглядывать на улицу. Напряжение витало в воздухе. И она не могла рисковать собой, потому что не могла рисковать Мишель. Она слушала западные голоса – как делала это девочкой в восемьдесят первом, когда погибли родители. «Свобода» и «Голос Америки» сообщали о баррикадах. О танках, которые перешли на сторону народа России. О тысячах людей, безоружных или со столовыми ножами и охотничьими ружьями, что собрались вокруг Белого дома. А ей оставалось только слушать – и завидовать тем, кто выстроился в живую цепь, защищая своими телами обиталище российского правительства, а по сути – свободу, как они ее понимали.
Она не вышла на улицу вчера и позавчера, чтобы разделить с народом бой. Можно сказать, струсила. А можно сказать – не захотела приносить себя (и Мишель) в жертву. Однако Джулия решила разделить со всеми, уже несоветскими советскими людьми праздник.
Лубянка, то есть тогда еще площадь Дзержинского, оказалась полна народу. Море людей! В первый момент толпа – там, где Юля привыкла видеть лишь кружение автомобилей вокруг памятника – оглушила девушку. Она остановилась на углу здания КГБ, на том месте, где в площадь впадала улица Кирова, неподалеку от музея Маяковского. Стала осматриваться.
– Мама, это очередь? – спросила натренированная советским бытом Мишель. Люди, стоявшие вокруг, опять заулыбались. Усмехнулась и Джулия.
– Нет, миленькая, не очередь.
– А что?
– Демонстрация.
Это слово Мишель тоже знала и понимающе кивнула: «А-а».
К центру площади толпа густела. У постамента железному Феликсу виднелся грузовик с людьми и микрофонами. На памятнике висели, цепляясь, двое-трое молодых людей. На груди у бронзового чекиста красовался рукописный плакат ХУНТЕ ХАНА. Дальше растекалось людское море. Оно заполняло всю площадь – от «Детского мира» до Политехнического музея, от конструктивистского фасада метро «Дзержинская» и улицы 25-го Октября – до комплекса зданий КГБ, затворившего собой истоки улиц Дзержинского и Кирова.
А совсем рядом с Юлей, прямо на подоконниках зарешеченных окон КГБ, сидели люди – в основном пацаны. Цоколь еще вчера страшного здания был расписан белыми красками: СВОБОДА; КП-СС (на месте двух последних букв – эсэсовские молнии) и еще почему-то АЛИСА. Мемориальную доску в честь Андропова перечеркивала свастика.
А у памятника шел митинг. Оттуда неслись вдохновенные – и тогда еще совсем не приевшиеся слова: «Демократия!.. Свобода!.. Да здравствует свободная Россия!» И вся толпа подхватывала: «Свобода! Свобода! Россия!» А потом из центра митинга неслось: «Ельцин! Ельцин!» – и все опять скандировали, повторяли фамилию. Потом вдруг: «Запретить КПСС! Фашисты!..» и люди вокруг, и даже она, стали дружно кричать: «Фашисты!»
– А это кто – фашисты? – поинтересовалась Мишу.
– Плохие люди, – пояснила Юля.
– А почему их все сюда зовут?
– Их не зовут, их стыдят.
– А-а. Мама, а возьми меня на ручки. А то мне плохо видно.
– Ну, полезай.
И вдруг кто-то – не в микрофон, не с центра площади, а рядом, в толпе, вскричал: «Смерть чекистам!» Последний лозунг был вдруг подхвачен толпой. «Смерть! Смерть! Долой! Долой!»
– Господа, – вдохновенно воскликнул кто-то совсем рядом, – хватит! Сроем эту поганую Лубянку с лица земли! Вперед, друзья! На приступ! Ура!
И все, кто был рядом, хором закричали «ура!» – и вдруг качнулись в сторону Джулии и маленькой Мишель.
– Вперед, штурмуем! Ура! – воскликнул тот же человек, и многоголовая толпа вдруг хлынула прямо на девушку с ребенком на руках. Джулия даже не успела испугаться. Вместо того она мгновенным озарением вдруг увидела, ЧТО случится дальше.
Итак, сейчас вся эта толпа ринется на штурм КГБ. Она выломает двери и не встретит никакого сопротивления. Здание окажется безлюдным и хмурым. Тысячи людей растекутся по пустынным коридорам, спустятся в подвалы, начнут ломать двери в кабинеты. Потом из разбитых окон на улицу полетят бумаги. В конце концов в здании начнется пожар…