Сильные руки поймали ее. Она зависла над морем, ничего не видя вокруг из-за тумана.
– Нет, Джулия, нет.
Это был Рамзес. Он перенес ее через поручень и прижал к себе. Рамзес стоял на палубе, крепко обнимая ее.
– Никакой жизни после смерти не будет, Джулия. Она разразилась рыданиями. Она таяла, как лед, горячие слезы текли из глаз. Она прижалась к Рамзесу и спрятала лицо у него на груди.
Она снова и снова произносила его имя. Она чувствовала, как его сильные руки укрывают ее от ветра.
Каир проснулся вместе с солнцем. Казалось, жару рождают сами улицы; ожил базар; над открытыми дверями домов надулись разноцветные тенты; отовсюду доносились крики верблюдов и ослов.
Эллиот уже здорово устал. Он спал на ходу, но продолжал идти. Он медленно проходил мимо медных и ковровых лавчонок, мимо продавцов антиквариата и фальшивых древностей – дешевых египетских «реликвий» стоимостью в несколько пенсов, мимо продавцов мумий, которые заявляли, что у них в продаже имеются даже цари.
Мумии. Они стояли в ряд возле белой оштукатуренной стены на горячем солнце; мумии, испачканные в земле, потрепанные, в рваных ветхих пеленах. Однако черты их лиц отлично угадывались под туго натянутыми бинтами.
Эллиот остановился. Мысли, которые всю ночь роились в усталом мозгу, растаяли. Образы близких, тех, кого он когда-то любил, внезапно исчезли. Он был на базаре. Его сжигало солнце. Он смотрел на ряд мертвых тел, прислоненных к белой стене.
Он вспомнил слова Маленки: «Они делают великого фараона из моего англичанина. Из моего красавца англичанина. Они положили его в битум; они сделают из него мумию на продажу туристам… Мой красавец англичанин – они запеленают его в полотно, они сделают из него царя».
Он подошел поближе. Несмотря на то что зрелище было отвратительным, мумии почему-то притягивали его. Первая волна тошноты накатила на него, когда он стал рассматривать самую крайнюю – самую высокую и худую. Вторую волну вызвал, подошедший к нему толстопузый торговец в полосатой хлопчатобумажной робе. Он сцепил за спиной руки и важно выпятил пузо.
– Могу предложить вам. очень выгодную сделку, – сказал торговец– Этот экземпляр здорово отличается от всех остальных. Видите? Если приглядитесь, то заметите, какие отличные у него кости, – это был великий царь. Подойдите! Подойдите поближе. Присмотритесь к нему.
Эллиот неохотно подчинился. Толстые тугие пелены, ветхие, древнее древних, – отличная работа. И запах – гнилостный, вонючий запах земли и битума; но под толстым слоем бинтов было отчетливо видно лицо: нос и широкая полоса лба, глубоко посаженные глаза и тонкие губы. Перед ним было лицо Генри Стратфорда – никаких сомнений!
Радостные лучи утреннего солнца проникли в круглый иллюминатор и заиграли веселыми, яркими бликами на белых простынях и на медных пластинах, украшавших спинку кровати.
Они сидели вдвоем, прислонившись к спинке, – разогретые вином и любовью.
Джулия наблюдала за тем, как Рамзес наполняет бокал молочно-белой жидкостью из заветного сосуда. В таинственной жидкости поблескивали крошечные искорки. Он протянул ей бокал.
Она взяла бокал и посмотрела царю в глаза. На мгновение ей снова стало страшно: показалось, что она находится не в этой каюте, а на палубе, в тумане и холоде. Ее ждало море. Она вздрогнула, и теплое солнце растопило лед на ее коже. И она увидела в глазах Рамзеса страх.
Он самый обыкновенный человек, самый обыкновенный мужчина, подумала Джулия. Он не знает, что еще придет ей в голову, он боится за нее. Она улыбнулась.
И молча выпила бокал до дна.
– Говорю вам, это тело царя, – с комической доверительностью склоняясь к нему, сказал торговец– Я отдам его за бесценок. Потому что вы мне нравитесь. Сразу видно, что вы джентльмен. У вас хороший вкус. Вы спокойно сможете вывезти эту мумию из Египта. Я сам заплачу пошлину… – Поток лжи не прекращался ни на минуту, лилась вдохновенная коммерческая песня, идиотская имитация истины.
Закутанный в марлю Генри! Генри, навеки заключенный в тесные пелены! Тот Генри, которого он ласкал в маленькой комнате в Париже. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь.
– Подходите, сэр, не поворачивайтесь спиной к загадкам Египта, сэр, – древнего таинственного Египта, сэр. Этой волшебной страны…
Голос становился все тише, превращаясь в жалкое эхо, – Эллиот отошел от торговца и вышел на солнечный свет.
Огромный пылающий диск завис над крышами домов. На него невозможно было смотреть: свет резал глаза.