На том конце радуги

Руки Алиссы скользнули ему на грудь, пальцы ухватились за рубашку. На мгновение она расслабилась в объятиях Меррика, приветствуя его прикосновения. От ее шелковистых локонов, касающихся его лица, исходил нежнейший цветочно-цитрусовый аромат. А потом она отпустила рубашку и обвила его руками.

Ее поцелуй был полон отчаянной страсти. Она полностью отдалась этому поцелую, жадно вбирая все, что он имел предложить ей. И это его воспламенило. Вспышка была мощной и мгновенной и прокатилась по нему, зажигая непреодолимое желание сделать эту женщину своей во всех смыслах. Он прижал ее к дверце и углубил поцелуй. Их языки сплелись в сладостном поединке.

Это все так неправильно, но ему было наплевать. Он мог бы овладеть ею прямо здесь, и к черту последствия. Единственное, что его останавливало, это выражение ее глаз. В них шла яростная борьба между физическим желанием и разумом.

Да, он мог бы уступить безумию страсти и любить Алиссу, пока не насытится. Но этого было бы недостаточно. Он хочет не просто ее тело. И он не будет удовлетворен, пока не получит все. Если это случится здесь и сейчас, тем лучше. Он может убедить ее, что похищение переросло в нечто совсем иное. Личное. Жизненно важное. Необходимое им обоим. И все же он заставил себя сделать борьбу справедливой и слегка отстранился.

Алисса, судорожно вздыхая, уставилась на него затуманенными, изумленными глазами.

– Почему это все время происходит?

– Потому что я неотразимый?

Она высвободилась из его объятий.

– Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, я теряю голову. – Дрожащими пальцами она стала застегивать пуговицы блузки, которые каким-то невероятным образом оказались расстегнутыми. – Ты должен прекратить попытки соблазнить меня. Это несправедливо. Должно быть наоборот, а не… не так.

Ее замечание заинтриговало Меррика. Уголок его рта пополз вверх.

– Думаешь, если ты соблазнишь меня, это даст тебе возможность убежать?

– Едва ли у меня получится. Соблазнить, я имею в виду.

– Ты могла бы попробовать. – Он раскрыл объятия. – Я готов позволить тебе попытаться, если хочешь.

– Ха-ха. Очень смешно. Но я уже думала об этом. Ничего не выйдет.

– Почему? – искренне удивился он.

– Очень просто. Что случится после того, как я соблазню тебя?

– Я ослепну и оглохну?

Ее рот дернулся, прежде чем она подавила желание улыбнуться.

– Если б я думала, что так и будет, то могла бы попытаться. Но даже и в этом случае мне понадобилось бы три дня форы.

Он намотал ее локон на палец, заставив посмотреть на него.

– Если ты когда-нибудь окажешься в моей постели по-настоящему, если я когда-нибудь буду любить тебя – любить по-настоящему, – я никогда не отпущу тебя, принцесса. Мы будем связаны настолько тесно, что ты не будешь знать, где я начинаюсь, а ты заканчиваешься.

Она в испуге отпрянула. Это был испуг самки, готовой убежать от преследующего ее самца. Все имеющиеся у него инстинкты побуждали его овладеть ею. Немедленно. Соединить их крепкими узами, пока она не сбежала.

– Думаю, нам пора ехать, – пробормотала Алисса. – Но прежде чем мы тронемся с места, у меня есть одно условие.

Меррик спрятал улыбку. Он догадывался, что это за условие.

– Какое?

– Больше никаких поцелуев. Никаких прикосновений. Никаких попыток соблазнения. Мне нужно чувствовать себя в безопасности.

Его веселость тут же сменилась сожалением. Неужели с ним она чувствует себя ненадежно? Но, с другой стороны, как же иначе? Он похитил девушку. Скрутил. Навязывает себя ей – пусть даже она и отвечает ему с воспламеняющей страстью.

– Ты в безопасности, – мягко заверил он ее. – Даю тебе слово.

– Отлично. Значит, мы можем ехать.

– Как только ты пристегнешься.

– А я и не заметила, когда расстегнула ремень. Пуговицы. Ремни. Да ты прямо настоящий волшебник.

– Если б я был им, то не возился бы с пуговицами и ремнями. Их может расстегнуть любой.

Меррик повернул ключ зажигания. Когда они приехали на ферму, он дал Алиссе возможность осмотреться, не стоя у нее над душой, чтобы она могла свыкнуться с ситуацией. Уже сгустились сумерки, когда они встретились на кухне, чтобы поужинать.

– Я тут подумала… – начала Алисса, когда они заканчивали ужин. – Что будет с Селестией, когда я вернусь домой? Кто наследует мне?

– Никто.

Она нахмурилась, и искренняя озабоченность осветила ее глаза.

– Разве у моего отца нет родственников? Кузин, кузенов, племянников или кого-то еще? Не может же преемственность заканчиваться на моем брате?