Любовница французского лейтенанта

Но на этом дело не кончилось. Обедая в Лондоне с Монтегю, Чарльз поделился с ним своими соображениями. К иллюзиям Чарльза насчет Америки Монтегю отнесся с прохладцей.

— Вряд ли среднее количество людей, с которыми там можно найти общий язык, значительно превосходит то, что мы имеем здесь, Чарльз. Нельзя в одно и то же время устроить у себя вместилище для всего европейского сброда и продолжать следовать по пути цивилизации. Впрочем, там много старых городов, которые не лишены приятности. — Он отхлебнул глоток портвейна. — Кстати, вполне возможно, что она уехала как раз в Америку. Вам, наверное, это уже приходило в голову. Говорят, дешевые пакетботы битком набиты молодыми женщинами, мечтающими за океаном подцепить мужа. Я, разумеется, вовсе не хочу сказать, что у нее тоже могла быть такая цель, — поспешно добавил он.

— Об этом я как-то не думал. Сказать вам по правде, в последние месяцы я вообще о ней почти не думал. Я потерял всякую надежду.

— В таком случае езжайте в Америку и утешьтесь в объятиях какой-нибудь прекрасной Покахонтас.^[325] По слухам, женихи из благородных английских фамилий в Америке в большой чести, а выбор невест весьма богатый — pour la dot comme pour la figure,^[326] так что была бы охота…

Чарльз улыбнулся, но чему именно — то ли мысли о двойной привлекательности американских невест, то ли тому, что он уже заказал себе билет на пароход, не дожидаясь совета Монтегю, — остается только гадать.

59

• Я устал, уразуметь отчаясь,
• Что я есть, чем должен был бы стать.
• И корабль несет меня, качаясь,
• День и ночь вперед, в морскую гладь.

Мэтью Арнольд. Независимость (1854)

По пути из Ливерпуля Чарльза отчаянно качало, качало день и ночь, и он почти не расставался со спасительным жестяным тазиком; а когда его немного отпускало, по большей части предавался размышлениям о том, зачем его вообще понесло в это не тронутое цивилизацией полушарие. Может быть, и хорошо, что он заранее готовился к худшему. Бостон виделся ему как жалкое скопище примитивных бревенчатых хижин; и когда долгожданным солнечным утром перед ним возник живописный город, застроенный кирпичными зданиями, с его мягкими красками, лесом белых церковных шпилей и величественным золотым куполом Капитолия, он был приятно поражен. И первое впечатление от Бостона его не обмануло. Как прежде его покорили филадельфийцы, так теперь его покорило бостонское общество — смесь изысканной любезности и прямодушия. Торжественных приемов в его честь не устраивали, но по прошествии недели те два-три рекомендательных письма, которые он привез с собой, обернулись потоком приглашений, и Чарльзу открылся доступ во многие бостонские дома. Перед ним гостеприимно распахнулись двери Атенея;^[327] он удостоился чести пожать руку сенатору, а позже свою морщинистую старческую ладонь ему протянул человек еще более знаменитый (хотя и менее болтливый и хвастливый) — Дейна-старший,^[328] один из основоположников американской литературы, которому в то время было уже под восемьдесят. С писателем несравненно более знаменитым,^[329] интересной беседы с которым, впрочем, скорее всего не получилось бы — даже если бы Чарльзу каким-то чудом удалось проникнуть в кружок Лоуэлла^[330] в Кембридже — и который тогда стоял на пороге решения, прямо противоположного по мотивам и направлению, и сам напоминал корабль, готовый в любой момент сорваться с якоря и наперекор стихиям пуститься в свое извилистое локсодромическое плаванье^[331] к благодатной, но илистой гавани английского города Рая (стоп! я, кажется, начинаю подражать мастеру!), Чарльзу познакомиться не довелось.

И хотя он добросовестно засвидетельствовал почтение «колыбели свободы», посетив Фаней-холл,^[332] ему пришлось столкнуться и с некоторой холодностью, чтобы не сказать враждебностью: Британии не могли простить той двойственной позиции, которую она заняла в недавней войне между Севером и Югом,^[333] и среди американцев бытовал стереотип Джона Буля,^[334] столь же карикатурно-упрощенный, как дядя Сэм.^[335] Но Чарльз явно не укладывался в рамки этого стереотипа: он открыто заявлял, что Войну за независимость считает справедливой, он восхищался Бостоном как передовым центром американской науки, антирабовладельческого движения — и прочая, и прочая. Колкости насчет чаепитий и красных мундиров^[336] он сносил с невозмутимой улыбкой — и изо всех сил старался не выказывать высокомерия.

---

325 Покахонтас (1595–1617) — дочь индейского вождя, которая спасла попавшего в плен к индейцам английского капитана Джона Смита, одного из первых исследователей Америки. Впоследствии вышла замуж за англичанина и посетила Англию.

326 Как по части приданого, так и по части наружности (франц.).

327 Атеней — ассоциация бостонских литераторов, основанная в начале XIX в. В здании Атенея размещается библиотека, музей и залы для лекций и собраний.

328 Дейна-старший Ричард Генри (1787–1879) — второстепенный американский поэт и журналист, один из основателей журнала «Норт америкен ревью» (1815–1939).

329 С писателем несравненно более знаменитым… — Здесь имеется в виду Генри Джеймс (1843–1916), создатель американского психологического романа и признанный мастер художественной формы. С 1866 г. он жил в Кембридже (предместье Бостона), а в 1875 г. навсегда покинул США и последние годы жизни провел в небольшом приморском городке Рай на юго-востоке Англии.

330 Лоуэлл Джеймс Рассел (1819–1891) — американский поэт, критик и публицист. В 1857–1861 гг. был первым редактором «Атлантик мансли», самого влиятельного литературного журнала США, а в 1864–1868 гг. — соредактором журнала «Норт америкен ревью», которые были не только центром литературной жизни Бостона 60-х гг., но и в значительной мере определяли обшеамериканские литературные вкусы этого периода.

331 Локсодермическое плаванье… — Локсодромия, или локсодрома — линия на сфере (карте мира), пересекающая все меридианы под прямым углом и представляющая собой спираль, которая с каждым оборотом приближается к полюсу. Фаулз имеет в виду усложненный стиль Генри Джеймса, который он пародирует в данной фразе.

332 Фаней-холл — общественное здание в центре Бостона, построенное в 1742 г. на средства коммерсанта Питера Фанея. С этим зданием связаны первые попытки противодействия налоговой политике Англии и начало движения за независимость американских колоний; Фаней-холл традиционно именуется поэтому «колыбелью свободы».

333 …Британии не могли простить… двойственной позиции… в войне между Севером и Югом… — Во время Гражданской войны в США британское правительство, формально сохраняя нейтралитет, негласно поддерживало рабовладельческие южные штаты.

334 Джон Буль — шутливое название Англии и англичан, получившее распространение благодаря сборнику памфлетов «История Джона Буля» (1712), написанных придворным врачом королевы Анны Джоном Арбетнотом.

335 Дядя Сэм — прозвище американского правительства и американцев. Возникло в 1812 г якобы по имени Сэмюэля Вильсона, правительственного чиновника, ведавшего снабжением войск США и помечавшего мешки и ящики с провиантом буквами US (United States или Uncle Sam).

336 Колкости насчет чаепитии и красных мундиров… — Имеется в виду так называемое «бостонское чаепитие» — исторический эпизод, имевший место в декабре 1773 г., накануне американской Войны за независимость, когда граждане Бостона взошли на борт английских торговых кораблей и выбросили в море ящики с чаем в знак протеста против налога на чай, введенного англичанами без согласия колонистов. Красные мундиры — форма солдат британской армии.