Гостья

Остальные внимательно слушали. Даже док прервался, убрав ухо от груди Кайла.

Я не ответила на вопрос.

– Мы… чем-то похожи на ваших пчел или муравьев: много бесполых членов семьи и одна матка…

– Матка? – повторил Уэс, глядя на меня со странным выражением.

– Не совсем. Но на каждые пять, десять тысяч представителей моего вида приходится одна Мать. Иногда меньше. Не существует четких правил.

– А сколько трутней? – поинтересовался Уэс.

– Нет никаких трутней. Нет, говорю же, все намного проще.

Они ждали объяснений. Я сглотнула. Не нужно было поднимать эту тему. Мне больше не хотелось говорить. Пусть бы Джаред и дальше называл меня «тварью», что с того?

Они ждали. Ну вот, сама виновата. Я насупилась и продолжила.

– Матери… делятся. Каждая… клетка, думаю, вы назовете ее так, хотя наше строение отличается от вашего, становится новой Душой. Каждая новая Душа несет в себе частичку материнской памяти, часть ее.

– Сколько клеток? – спросил заинтересовавшийся док. – Сколько детей?

Я пожала плечами.

– Около миллиона.

Глаза слушателей расширились, в них мелькнул испуг. Уэс отодвинулся, и меня это задело. Док присвистнул. Он единственный ждал продолжения. На лицах Аарона и Энди отразилась тревога: они не присутствовали на моих уроках и никогда не слышали, чтобы я так много говорила.

– Как происходит деление? Что для этого требуется? – спросил док.

– Выбор, добровольный выбор. Это единственный случай, когда мы добровольно умираем – ради нового поколения.

– И ты в любой момент можешь принять решение и распасться на клетки, вот так просто?

– Не то чтобы просто, но да.

– Это сложный процесс?

– Решение сложное. А процесс… болезненный.

– Болезненный?

Почему это так его удивило? Разве у людей не так?

«Мужчины!»– презрительно фыркнула Мелани.

– Невыносимо болезненный, – сообщила я. – Каждый из нас помнит, что чувствовали наши Матери.

Док завороженно почесал подбородок.

– Интересно, по какому пути проходила эволюция, которая породила общество-муравейник с матками-самоубийцами… – Он витал где-то далеко, в своих мыслях.

– Самопожертвование, – пробормотал Уэс.

– Гм, оно самое, – сказал док.

Я закрыла глаза, уже жалея о том, что рассказала. Голова кружилась. От усталости или от раны?

– Ох, – пробормотал док. – Ты ведь спала меньше моего, да, Анни?

– Все в порядке, – пробубнила я, не открывая глаз.

– Вот весело! – брякнул кто-то. – У нас тут мамаша-инопланетянка, которая в любой миг может лопнуть, рассыпаться на миллион гаденышей.

– Т-с-с!

– Они вас не тронут, – пояснила я. – Без тел носителей они быстро погибнут. – Я содрогнулась, представив невообразимость горя: миллион крошечных, беспомощных Душ, крошечных серебристых малышей, увядающих…

Никто мне не ответил, только послышался вздох облегчения.

Как же я устала! Плевать, что Кайл лежит в трех футах от меня. Плевать, что двое из присутствующих встанут на его сторону, как только он очнется. Мне хотелось одного – спать.

Само собой, тут и проснулся Уолтер.

– Глэдис? – едва слышно простонал он.

Я вздохнула, перекатилась к нему, поморщилась от боли в ноге и нащупала его руку.

– Здесь, – прошептала я.

– Ах! – В голосе Уолтера слышалось облегчение.

Аарон и Энди возмущенно зашептались, но док их утихомирил:

– Анни отказалась от сна и покоя, чтобы облегчить страдания Уолтера. У нее все руки в синяках. А что вы для него сделали?

Уолтер снова застонал: низкий, утробный звук быстро перерос в тоненькое хныканье.

Док поморщился.

– Аарон, Энди, Уэс… сходите за Шэрон.

– Все вместе?

– Выметайтесь, – перевел Джеб.

Ответом стало дружное шарканье удаляющихся ног.

– Анни, – шепнул док мне на ухо. – Уолт мучается. Пожалуй, хватит ему страдать.

Дыхание у меня сбилось, и я медленно разомкнула веки.

– Будет лучше, если он меня не узнает. Пусть думает, что здесь Глэдис.

На лицо Уолтера снизошло умиротворение.

– Прощай, Уолт! Может, еще свидимся… – сказал Джеб и отошел.

– Ты замечательный человек. Нам будет тебя не хватать, – прошептал Джаред.

Док возился с упаковкой морфия. Зашуршала бумага.

– Глэдис? – всхлипнул Уолтер. – Больно…

– Ш-ш-ш. Все пройдет, док тебе поможет.

– Глэдис?

– Да?

– Я люблю тебя, Глэдис, всегда любил.

– Я знаю, Уолтер. Я тоже тебя люблю. Ты же знаешь…