Алмазный эндшпиль

Дворкин и Верман одновременно тяжело вздохнули. Моня, словно испуганная черепаха, вжал голову в плечи, а Сема печально пошевелил губами.

– Что? – не понял Антон. – Купцов не проверит товар?

– Проверит, обязательно проверит! – заверил Сема. – Только не сам, конечно. Сам-то Аман в камнях ничего не понимает, он все больше по золоту… Отдаст камешки на геммологическую экспертизу, это уж как пить дать.

– И?

– Да не тяните вы кота за тестикулы, Дворкин, – рассердился Моня. – Скажите прямо: геммолог получит свою долю и подтвердит высокое качество камней. Вот и все решение!

– Хрящевский подкупит эксперта? – переспросил Антон.

– Разумеется, молодой человек!

– Купцов всегда обращается в один геммологический центр, – объяснил Моня. – С ним работают три человека. Для Хрящевского не составит труда убедить любого из них немного… м-м-м… помочь ему. Поэтому, как видите, выхода нет ни с той стороны, ни с этой.

Белов помолчал, поглядывая на хмурого Моню и вздыхающего Сему. И все же вид у них был далеко не такой безнадежный, как можно было ожидать. Что же они задумали? Неужели два этих хитреца нашли какой-то выход или думают, что нашли?

Но спрашивать напрямик и рассчитывать на откровенность было явной глупостью: вряд ли Верман и Дворкин доверятся незнакомому человеку лишь потому, что Майя Марецкая представила его как их соратника по несчастью.

– У меня есть одна идея, – осторожно сказал Белов.

Ювелиры обменялись быстрыми взглядами.

– В чем же она состоит? – так же осторожно поинтересовался Сема.

– В том, чтобы свалить Хрящевского.

Повисла секундная пауза, а затем Верман от души расхохотался. Смеялся он так заразительно, что губы Антона тоже тронула невольная улыбка. Сема покачал головой, достал носовой платок и протянул напарнику.

– Свалить Хрящевского, Сема, вы слышали? – Моня вытер платком выступившие от смеха слезы. – Молодой человек, вы мне так нравитесь, что нельзя сказать! Вы напоминаете мне мою тетю Раю, женщину решительных действий! Я не рассказывал вам, как она переехала из Одессы на Брайтон-Бич? Нет? Ну что вы, это надо слушать и плакать натуральными слезами. Это такая история – Шекспир корчится в гробу!

– Верман, кто корчится в гробу, так это ваша покойная тетя Рая, – вздохнул Дворкин. – Она уже вся извертелась там, пока вы перемываете ее старые кости. Оставьте вашу тетю Раю, я вас умоляю, и послушайте этого юношу. Может быть, ему хочется говорить за дело?

– Если этому мальчику хочется, разве я скажу ему слово «против»? Но только за дело, а не за фантазии. Как будто до нас не было людей, которые сильно желали скинуть Хрящевского! Их было, я знаю, о чем говорю. Но где все эти люди, я хочу вас спросить? Почему мы их не видим, а видим Колю Хряща? Это был мой риторический вопрос, на который я хочу получить ваш риторический ответ!

Белов отметил, что он стремительно молодеет: начиналось с «молодого человека», пришло к «мальчику».

– У нас получится то, что не получилось у этих людей, – негромко сказал он.

Раскрасневшийся Верман уставился на него:

– Отчего же вы так в этом уверены, дитя мое?

Антон решил, что ниже падать уже некуда и на «дите» Верман должен остановиться. Он пожал плечами и скорчил пренебрежительную физиономию:

– Потому что у ваших людей не было того, что есть у вас.

– Эт-то интересно! – заволновался Верман и вскочил. – Нет, Дворкин, позвольте! Я хочу знать! Чего же не было у Юлика Левина, например? А у Севы Алмазного? Любой вам скажет, что у этих людей, ныне покойных, имелось столько мозгов, что хватило бы на троих Хрящевских! Но заметьте – Хрящевский жив, а они – наоборот! Может быть, у них не было находчивости? И снова скажу вам, что ничего подобного! Храбрости? Дай бог нам на двоих с Семой столько храбрости, сколько было у одного Севы. А за хитрость Юлика Левина я просто почтительно промолчу. Так чего же им не хватало, может быть, вы мне ответите, наконец?! Что такое есть у нас, чего не было у них?!

Белов пожал плечами и очень просто сказал:

– У вас есть я.

На следующий день Майя с утра отпросилась с работы. Хоронили Веру. С ней, считавшей себя одинокой, пришло проститься столько людей, что бывший Верин муж то и дело удивленно осматривался, будто не верил, что все они не ошиблись похоронами. Двое ее сыновей, очень похожие на мать, держались в стороне от отца. Когда все закончилось, Майя подошла к ним.

– Мои соболезнования… – начала она, и тут горло у нее перехватило. У старшего, Саши, белобрысые волосы были собраны в хвост, как у Веры. И смотрел он на нее Вериными голубыми глазами, светлыми, как августовские колокольчики.