Алмазный эндшпиль

Он был красный, взмыленный и так зло кричал на нее, что Майя выронила злополучную капусту, совершенно оторопев. Она – коза? Почему коза? Она же улитка… Он всегда называл ее улиткой, и посмеивался, и сам приносил ей свежий салат в горшочке. Раньше. Еще полгода назад – приносил, почти каждый день.

– Прости, – хмуро сказал муж, не глядя на нее, и присел над портфелем, собирая рассыпавшиеся бумаги. – Прости. Не знаю, что на меня нашло. На работе был тяжелый день.

Майя смотрела на него, на смешно торчащий хохол справа от макушки, который она приглаживала ему по утрам, и думала о том, что уже давно он сам старательно укладывает себе волосы. И о том, что уже полгода она сама покупает себе салат. И о том, что она до сих пор считает себя улиткой, а надо бы посмотреть правде в глаза.

– Саня, – очень мягко сказала Майя, – Саня, скажи, зачем?

Муж застыл над бумагами.

– Я даже не спрашиваю тебя, как ее зовут, – так же мягко, словно ступая по непрочному льду, продолжала Майя. – Но со мной ты так – зачем? Чем я это заслужила, Сань? Почему бы тебе честно не сказать, что у тебя другая женщина? А, Саш? Ради чего ты меня мучил все это время?

Муж поднялся.

– У тебя отец умер… – глухо сказал он. – Я не мог тебя…

– А-а… – протянула Майя, – значит, так проявлялась твоя порядочность! Бросить меня после смерти отца ты не мог, зато вполне мог срываться на мне из-за того, что я – не та, кто тебе нужен. Это укладывалось в твое понимание порядочности, да?

Муж молчал.

– Позвони ей, – посоветовала Майя. – И скажи, что скоро приедешь.

– Кому? – встрепенулся муж.

– Как кому? Галочке твоей, или Танечке, или Олечке… Кто она?

– Света… – пробормотал тот.

– Значит, Светику. Позвони, она обрадуется. Все, Саня, иди.

Она подняла с пола капустный лист и сунула в рот.

Через два месяца они развелись, и потянулись долгие, однообразные дни. Ползи, ползи, улитка, тащи свой домик. Авось куда-нибудь и выползешь.

Но теперь, думая о прошлом, Майя больше не представляла себя улиткой. Скорее кузнечиком. Хлоп! – и выпрыгнул из несчастливого брака, хлоп! – и перескочил в новую жизнь. Прыг! – и оставил позади импозантного Пашу, а теперь сидит возле Антона Белова и пытается сообразить, куда же его занесло.

После развода с мужем в жизни Майи Марецкой прочно обосновались мужчины, которых она называла «мужчины-зато». В характеристике их отношений «зато» было ключевым словом, и она даже решила, что так – у всех. Муж – алкоголик? Зато детей любит. Пусть не защитил меня от хулиганов, зато добрый. Не умеет вбить гвоздь, зато интеллектуал. Паша – самодовольный болван, зато красавец и «подходящая пара». Всегда находились десятки «зато».

И Майя убеждала себя, что так и надо. По-другому – никак, они же взрослые люди, и время беззаветной влюбленности и романтизма для нее прошло.

Она не сразу поймала себя на мысли, что никаких «зато» в отношении Антона не приходит ей в голову: ни плохих, ни хороших. Он просто-напросто занял собой все ее жизненное пространство, но это не вызывало у Майи протеста. Они засыпали вместе, просыпались в одной кровати, смеялись, целовались, снова обнаруживали себя в постели, и во всем этом было непривычно много нежной радости – как будто кто-то сжалился над Майей и отсыпал ей то, что причиталось за последние годы. Майе казалось, что они живут вместе уже несколько лет. Иногда она заставляла себя вспоминать, что ничего толком не знает о человеке, с которым делит постель, но ей самой было трудно в это поверить. Они любили одни книги, смеялись над одними и теми же шутками, смотрели одни передачи.

Осознанно или нет, они без малейшего напряжения играли любящих супругов. Майя смутно догадывалась, что каждый из них в этой игре обретает свой островок безопасности, но что случится с этим островком потом, да и на что будет похоже их «потом», старалась не задумываться.

Перед тем как уйти, она привычно целовала его в небритую щеку, и сонный Антон ловил ее своей лапой, прижимал к себе, а Майя пищала, что он помнет ей платье. Это повторялось каждое утро, и казалось, что так будет всегда.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как только за Майей закрылась дверь, Антон начал собираться. Костюм, выданный Петром Семенычем, положил в пакет, и туда же бросил фальшивые ключи, бумажник, браслет и прочую мелочь. Чисто побрился. Размял по точкам больное плечо, разделся догола и прошелся пальцами по всему телу. Надел джинсы и рубаху, купленные Майей, и подошел к зеркалу.