«Это такое очевидное счастье – когда тебя любят собственные дети», – вспомнилось ей.
– Она вас очень любила, – сказала Майя, стараясь не расплакаться. – Мы с ней говорили об этом незадолго до ее смерти. Она считала себя виноватой… в том, что вы этого не чувствовали.
Лицо юноши застыло. Второй тихо вздохнул и замер, будто задержал дыхание.
– Я должна была вам сказать. Вера жалела, что не говорила вам об этом сама, не давала понять, как любит вас. Очень жалела.
– Моя девушка беременна, – вдруг сказал Саша басом. – Я звонил, хотел сказать маме! А она…
Лицо его сморщилось, и он заплакал, уткнувшись Марецкой в плечо.
– Мама была бы счастлива, – негромко сказала Майя и погладила его по гладким русым волосам.
К салону она подошла, когда часы уже показывали четыре. Издалека Майя заметила черную шляпку и красное пальто. Опять янтарная бабушка? Пригляделась, и так оно и оказалось: конечно, кто, кроме Ольховской, мог носить крошечную черную шляпку поздней весной? Даже в конце мая Анна Андреевна, старенькая божья коровка, не изменяла себе.
Майя легко взбежала по ступенькам, приветственно тронула колокольчик, прошла три шага – и остановилась. Что-то было не так, как обычно. В салоне толпились посетители, Яша в одиночестве переминался за прилавком… И тут Майя сообразила: нет Мони и Семы.
– А где Верман с Дворкиным? – тихо спросила она, подойдя к племяннику.
– В кабинете.
– Оба?!
Верман терпеть не мог оставлять магазин на одного лишь Яшу. Что должно было произойти, чтобы он бросил салон без присмотра, когда здесь столько клиентов? Вчерашняя встреча с Антоном была исключительным случаем, и Майя знала наверняка, что Антон в эту минуту находится дома.
«Что-то серьезное».
– Я помогу, – шепнула Майя взмыленному Яшке. – Только туфли переодену.
Но вот незадача: пакет с туфлями она еще утром оставила у Вермана в кабинете. Поколебавшись, Майя тихонько постучалась.
Ответили не сразу. Прошло не меньше двадцати секунд, прежде чем дверь приоткрылась и в щель показалось круглое лицо Мони.
– Марецкая? Заходи скорее.
Ее буквально втащили в комнату. Майя судорожно пыталась сообразить, что же такого страшного случилось за время ее отсутствия, но ее сбивала с толку лукавая усмешка на лице Дворкина.
Моня силком усадил ее на стул и сел рядом. Они с Семой обменялись торжествующими взглядами.
– Да скажет мне кто-нибудь, что произошло?! – не выдержала Майя.
– Чш-ш-ш! Не кричи, – Моня стал очень серьезен. – Слушай внимательно. Час назад сюда пришла Анна Андреевна Ольховская…
Глава 8
Десять дней спустя
Время для Майи теперь шло странно: быстро и скачкообразно. Прежде, оборачиваясь назад, она мысленно видела череду дней: в юности – счастливых, затем не очень, затем откровенно несчастных и, наконец, просто обычных дней, которые научилась не оценивать. Сама Майя в этих воспоминаниях представляла себя улиткой, которая ползла-ползла по склону Фудзи, а потом вдруг огляделась и поняла, что никакой горы нет. А почему ползти тяжело? Потому что ветер встречный, рожки за все цепляются и ракушка тяжелая. Улиткой ее в шутку называл муж – когда еще был ее мужем. Не за медлительность (поскольку Майя все делала споро, легко, будто играючи), а за пристрастие к листьям салата и всякой зелени, которую он и за еду-то не считал. Приходил домой, заставал жену жующей зеленые листочки и обязательно замечал: «Май, ты как улитка, ей-богу». Такой был ритуал, и он не раздражал Майю, хотя она слышала эту фразу не меньше сотни раз. Потом наступило время, когда муж, возвращаясь, не говорил ей ничего. Иногда выглядел угрюмым, а иногда – слишком оживленным, но Майя объясняла это сложностями у него на работе. Он стал задерживаться и, приходя, все чаще кричал на нее и швырял вещи. Майя понимала, что у мужа тяжелый период, сменилось начальство, и очень старалась быть мягкой и понимающей. Только отчего-то это злило его еще больше.
А потом наступил вечер, когда она сидела за рабочим столом, уже выключив станок, и задумчиво хрустела капустным листом. За ее спиной открылась входная дверь, вошел муж, и Майя встала ему навстречу.
– Ты сегодня пораньше… – радостно начала она, но не договорила.
Муж посмотрел на нее, отшвырнул портфель в сторону и вдруг закричал:
– Господи, что ты как коза, ей-богу! Хватит уже жрать эти листья! Посмотри на себя! Ты же как жвачное животное!