Питер

— Один! Ноль! Пошёл! — скомандовал Красин.

Скрежет. Грохот, словно опрокинули что-то большое. Свет ослепил Ивана в первый момент, в следующий он уже начал подъём. Глаза залило насквозь. Под перчатками чавкала ржавая грязь, осыпалась облупившаяся краска.

Иван уцепился за край люка, в следующее мгновение его схватили за запястье и выдернули вверх.

Луч фонаря высветил ржавые заклепки. Они были в рубке, теперь предстояло идти дальше. Что-то скрежетнуло металлом по рубке, удар. Ещё удар. Словно ломом долбят.

— Спасите наши души, — хрипло запел Красин. — Мы бредим! От! Удушья!

Эхо в брюхе лодки множилось и дробилось — казалось, уже не один голос поёт, а много. Все мёртвые матросы лодки С-189 подпевают нынешнему капитану.

— Спасите наши души! Спе-ши-те к нам!

— У-у-услышьте нас! На суше! Наш SOS всё глуше… глуше… И ужас! Режет… души…

Выбросился на берег, как хренов кит.

— На-по-по-ЛАМ, — последнее, что услышал Иван. Они выскочили из рубки с автоматами наготове.

Иван вздохнул и выпрямился. Ночной «пассажир» исчез, словно его и не было.

Потом Иван посмотрел в другую сторону… Та-ак.

Загадили весь нос лодки. Она шла на скорости, буруны вокруг носа бежали споро.

Иван перевёл взгляд выше — чёрный в темноте берег приближался. Диггер видел только какие-то чёрные остатки деревьев, если посмотреть правее — там были корпуса атомной станции. Призрачные силуэты труб в тумане.

— Сейчас врежемся! — крикнул Уберфюрер. — Держись, кто за что может!

Иван вернулся к рубке, залез по ржавой лестнице наверх и приготовился к столкновению.

* * *

Удар сотряс лодку, Ивана тряхнуло, швырнуло вперёд — он едва удержался за ржавый поручень. Тунк! — поручень не выдержал. Вот блин. В следующее мгновение под Иваном медленно проплыло серо-ржавое, обтекаемое тело подлодки С-189. Слой воды и песка нахлынул, обтёк корпус лодки, швырнул грязью и плеском в рубку. БУМММ. Бдзанк, бдзанк. В металл рубки ударили камешки.

Иван летел. Он начал поворачивать голову, его несло вперёд, в сторону берега. Лодка врезалась в дно на скорости, начала поднимать кормовой плавник, словно собираясь перекувырнуться через голову, помедлила так (Иван летел, продолжая снижаться — под ним была прозрачно-серая, с клочками чёрных водорослей, морская вода) и начала опускать хвост. Шлёп. Белые буруны вокруг.

В это же мгновение Иван по плавной дуге достиг поверхности моря.

Удар! Вода оказалась неожиданно плотной, как застывшая смола, потом вдруг перешла во второе агрегатное состояние, расступилась, поглотила Ивана. И он ушёл под воду. Закрой глаза, велел Иван себе в ту долю секунды, что у него была. Закрыл.

И открыл.

Он был под водой, грудь распирало, словно что-то толкалось оттуда. Б-бу-ульб. Воздух вырвался из Ивана, заставил откинуть голову. Иван выпрямился и посмотрел вперёд. Дно было под ногами метрах в двух-двух с половиной. Серое, песчаное, кое-где продавленное валунами. Коричнево-чёрные водоросли. И сквозь мутный слой воды на Ивана кто-то смотрел.

Замирание.

Гул в ушах. Иван смотрел вперёд сквозь колеблющуюся водную толщу, наползающую на берег, стаскивающую камни с мест.

Где-то позади, за его спиной, тело подлодки всё ещё качалось, поднимая упругие, мягкие волны, толкавшие Ивана в спину. Выкрашенная в серо-зелёный цвет, с обросшим днищем, лодка промялась в месте удара — сейчас оттуда били струйки пузырей, улетали вверх. Вода врывалась внутрь, бурлила, заполняла собой пространство лодки, выталкивала из лодки воздух. Где-то там, в командном отсеке, всё ещё горели одинокие лампочки, потрескивал древний сонар, и — бамм — корпус лодки сотрясается в последней агонии. Капитан Красин стоит по пояс в воде, молчаливый, засунув руки в карманы чёрной шинели, и спокойно смотрит, как вскипавшая белым вода втекает в люк, быстро поднимается, заполняет отсеки. С треском лопается очередная лампочка, летят искры. Красин смотрит и молчит. Уходит с кораблем на дно, как последний капитан балтийского флота. Мы из Кронштадта. Б-бу-ульб. Б-бу-ульб.

Руки в карманы шинели. Чёрная пилотка.

Красин улыбается.

* * *

Человек ведра и швабры.

Он не помнил, когда начал пить. То ли в конце школы, то ли в начале мореходки — неважно. Важно другое: что это единственное из увлечений, в котором он хоть чего-то достиг.

Иногда так хочется пожалеть себя.