Питер

Сесть на пол рядом со своей койкой на втором ярусе жилого корпуса Техноложки и сидеть, качаясь и подвывая. Это особое удовольствие.

Лейтенант Красин поднимает голову и оглядывает свой корабль.

В лодке горят огни и где-то наверху гремит металл. Снизу хлещет вода, врываясь через носовые отсеки — которые по нормам борьбы за живучесть стоило бы задраить.

Белая пена бурлит вокруг Красина. Вода дошла уже до пояса.

Но это неважно.

Через несколько минут всё будет кончено.

Красин выпрямляется. Противогаза на нём нет, дышать легко — хотя воздух и пропитан запахом вонючей трюмной воды. Но это прекрасный запах. Запах свободы и моря.

Это даже лучше, чем запах коньяка, что сейчас плещется в его нагрудной фляжке.

Он укладывает руки на штурвал. Холодный металл под ладонями слегка шершавый. Красин слышит позади румм-румм-румм. Дизель всё ещё работает, даже странно, что его до сих пор не залило…

Красин ждёт. Коньяк во фляжке никуда не денется.

Что ты делаешь, когда теряешь всё? Идёшь и топишься? Слабые так и делают. Сильные так и делают. А такие, как ты — ни то, ни сё, середнячки, начинают пить.

Он начал в последних классах школы. Они сидели компанией у кого-нибудь в подъезде, забравшись повыше — этаж на десятый, одиннадцатый. Сидели на бетонных, со следами сигаретных ожогов, ступенях, среди разрисованных карикатурами и идиотскими надписями стен, смеялись и болтали. Вернее, остальные болтали, а он с некоторого времени начал просто пить. Как воду. Он не понимал, зачем тратить время на болтовню, когда основное — это залить в глотку тягучей, как разогретый электролит, водки и пропустить её внутрь.

Через некоторое время он заметил, что теперь чаще пьёт один, чем в компании. Пьёт не тратя времени, молча и методично.

Ему стали не нужны друзья.

Он просто выпивал определенную дозу и вырубался. Иногда прямо там, где пил. Иногда, если не хватило, покупал добавку и догонялся уже дома, поднявшись на площадку следующего этажа.

Несколько раз его приводили домой соседи сверху. Иногда они просто спускались и звали его родителей.

Красин кивает сам себе.

Когда ты алкоголик, у тебя нет стыда. У тебя нет совести. У тебя нет ничего.

Кроме льющейся в пищевод спиртосодержащей жидкости. И когда первый глоток достигает желудка, это как взрыв. И мир раздвигается, становится огромным. Только ради этого ты и живешь. Ради момента невыразимого, необъятного, всё затмевающего счастья. Чтобы его достичь, можно сделать многое.

Жажда и море.

Две его страсти.

Его пытались лечить. Но единственное, что могло бы по-настоящему его вылечить, — это море. Только вот не сложилось.

Красин из недавнего прошлого встает и начинает собираться. Надевает комбинезон, продранный на коленях, душный от грязи полосатый свитер. Причесывает волосы пятерней. Смотрит на себя в осколок зеркала.

Тёмные волосы, тёмные глаза.

Потом садится на пол. Он ещё не закончил себя жалеть.

Он чувствует запах креозота в туннелях. Чувствует, как пахнет горячий металл. Сейчас он ещё немного пожалеет себя, сидя на бетонном полу рядом с койкой, потом встанет и пойдёт подметать коллекторы рядом со служебкой слесарей…

Когда-то давно ему собирались доверить боевой корабль.

Сейчас с трудом доверяют даже метлу.

Он помнит тот день, когда ему сказали, что он прошёл по конкурсу. Военно-морская академия. Специальность: навигация и судовождение. Конкурс — сорок человек на место. И он прошёл. Он будет штурманом. Возможно, даже капитаном.

Он не пил к тому времени полгода. Завязал и приналег на учебу. Математика и английский, физика и физкультура, репетитор и учебники. К марту, когда начинался предварительный конкурс, он был одним из лучших. Он сам это знал. Желание поступить горело в нём яростным, холодным огнём. Это желание видели в нём преподаватели. Это желание видели в нём однокурсники. Это желание видел даже он сам.

Я сам во всем виноват, говорит отражению Красин из недавнего прошлого. Потом встает и убирает осколок зеркала в железный шкаф. Там лежат учебники по навигации, справочники по судовождению и прочее. Всё, что он насобирал за двадцать лет после Катастрофы.

Книги дёшевы. Потому что никому, кроме спивающегося уборщика, они не нужны.

Там же, в шкафу, висит чёрная военно-морская шинель с лейтенантскими погонами.

Он не имеет права её носить. Но она висит в шкафу, таинственная и мрачная, ожидая своего часа. И даже в самый запойный период он сумел её сохранить.