– Ты возненавидишь меня, – усмехнулся он, – если я сделаю неправильный выбор?
Кэлен посмотрела в его серые глаза. Глаза, которые видели ее насквозь. Глаза, которые наполняли ее тоской и желанием.
– Даже если твой выбор окажется неверным и будет стоить мне жизни, – прошептала она, проглотив комок в горле, – я никогда не смогу тебя возненавидеть.
Ричард отвернулся, какое-то время смотрел на грязь под ногами, а потом поднял глаза на Птичьего Человека.
– Твоему народу нравится, что у вас протекают крыши?
– Тебе бы понравилось, когда вода капает в лицо, пока ты спишь? — Птичий Человек поднял бровь.
Ричард, улыбнувшись, покачал головой.
– Тогда почему бы вам не сделать крыши, которые не будут течь?
– Потому что это невозможно, — пожал плечами Птичий Человек. – У нас нет материалов. Глиняные кирпичи слишком тяжелы. Дерева мало, его пришлось бы нести издалека. Трава – вот все, что у нас есть, а она протекает.
Ричард взял одну из глиняных мисок, перевернул ее вверх дном и подставил под падающие капли.
– У вас есть глина, из которой вы делаете посуду.
– У нас маленькие печи, мы не смогли бы сделать такой большой горшок, да к тому же он треснул бы и тоже начал течь. Это невозможно.
— Ты говоришь, что это невозможно, просто потому, что не знаешь, как это сделать. Это ошибка. Если бы я так поступал, меня бы здесь не было, – мягко, без злорадства, сказал Ричард. – Твой народ – сильный и мудрый. Я почту за честь, если Птичий Человек позволит мне научить его народ делать крыши, которые не будут течь и в то же время будут выпускать дым.
Птичий Человек сидел с непроницаемым лицом.
– Если ты сможешь это сделать, моему народу это принесет огромную пользу, ты заслужишь его благодарность. Ничего иного я обещать не могу.
— Я не прошу у тебя большего! – Ричард пожал плечами.
– Ответ все же может быть: «нет». Ты должен будешь принять его и не причинять моему народу зла.
— Я сделаю для твоего народа все, что в моих силах, и, надеюсь, он рассудит честно.
– Попытайся. Но я не представляю себе, как ты сделаешь крышу из глины. Крышу, которая не треснет и не будет течь.
— Я сделаю крышу для дома духов. В ней будет тысяча щелей, но она не будет течь. А потом я научу вас, как самим делать такие крыши.
Птичий Человек улыбнулся и кивнул.
Глава 24
– Я ненавижу свою мать.
Магистр сидел на траве, скрестив ноги. Он помедлил с ответом, глядя в горестные глаза мальчика.
– Это очень серьезно, Карл. Мне не хотелось бы, чтобы ты говорил то, о чем, подумав, потом пожалеешь.
– Я думал достаточно, – резко ответил Карл. – Мы долго говорили об этом. Теперь я понимаю, как они меня обманывали, как использовали меня. Какие они себялюбивые. – Он зажмурился. – Насколько они ненавидят людей.
Рал поднял взгляд к окну, на перистые облака, окрашенные багрянцем в последних лучах заходящего солнца. Сегодня. Сегодня наконец наступит ночь, когда он вернется в подземный мир.
Долгими днями и ночами Рал не давал мальчику спать, кормя его колдовскими зельями. Он давил на Карла до тех пор, пока мозг ребенка не опустел, готовый принять новую форму. Вел с мальчиком бесконечные разговоры. Убеждал, что все его постоянно обманывали, унижали, использовали. Временами Рал оставлял Карла в одиночестве, наказывая подумать над тем, о чем они говорили. Тогда он спускался в усыпальницу отца и там снова перечитывал заветные надписи. Иногда он использовал это время для сна.
Минувшей ночью он взял в постель девчонку, желая немного расслабиться и хоть на миг отвлечься от всего. Ощутить теплую, живую плоть, снять сдерживаемое возбуждение. Она должна была считать это за честь. Особенно после того, как Рал был с ней так ласков, так предупредителен. Ей тоже хотелось быть с ним.
И что же? Она рассмеялась. Увидев его шрамы, она рассмеялась.
Вспоминая об этом, Рал силился сдержать бешенство, силился улыбнуться мальчику, скрыть нетерпение. Он подумал о том, что сделал с девчонкой. Вспомнил, как долго сдерживаемое напряжение вырвалось на волю. Услышал ее пронзительные крики. На его лице заиграла улыбка. Она больше не будет смеяться.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Карл.
Рал посмотрел в карие глаза мальчика.
– Я подумал, что горжусь тобой. – Его улыбка стала шире, когда он вспомнил, как хлестала струей горячая липкая кровь, как истошно кричала девчонка. Куда делась ее насмешливость?