Ледяной сфинкс

Глава 34

Последнее слово

Третье апреля.

Проснувшись, Александр сразу же вспомнил, что это за день. Во рту у него сделалось горько, словно он имел к назначенной на сегодня казни непосредственное отношение. Морщась, молодой человек повернулся и посмотрел на часы.

Восемь утра, только восемь… Ну почему, почему бы ему не проснуться в десять, когда все уже закончилось бы?

За дверью раздались шаги, потом створки приотворилась, и в комнату осторожно заглянул Степка. Вид у него был растерянный. Но, увидев, что барин не спит, денщик приободрился.

– Александр Михалыч, вас там спрашивают… Горничная ейная, говорит…

– Даша? – удивился Александр. – А в чем дело?

Барон быстро оделся и вышел в гостиную. Даша, даже не снявшая пальто, уже ждала его там.

– Амалию Константиновну отравили! – выпалила девушка и разрыдалась.

Чувствуя, что у него подкашиваются ноги, Александр опустился на стул. Только вчера они с Амалией ездили по городу, искали тот самый дом, номер которого оканчивается на цифру «6»…

– Не до смерти, – уточнил Степка где-то за спиной и шмыгнул носом.

И Даша, плача, принялась рассказывать, что вчера во время ужина Амалии Константиновне что-то в еде не понравилось, и она не доела порцию, а вскоре ей стало нехорошо. Вызвали доктора и тут только заметили, что кухарка, которую они наняли несколько дней назад, куда-то исчезла вместе со своими вещами. Доктор осмотрел остатки еды и обнаружил, что в пищу, предназначенную именно для Амалии, был подмешан яд. О пропавшей кухарке уже дали знать в полицию, а Амалия строго-настрого запретила сообщать Александру, но Аделаида Станиславовна решила иначе.

– Я сейчас же иду к ней, – взволнованно сказал Александр. – Что за кухарка была у вас в доме?

Оказалось, что кухарка хорошая. Фамилия ее Саввина, и рекомендации она представила великолепные. Только вот бумаги оказались поддельные, потому что Аделаида Станиславовна сразу же послала Казимира на поиски беглянки, и тот, вернувшись, сообщил, что в названных домах никто никакую Саввину не знает и в глаза не видел. Больше всего Даша убивалась, что все случилось из-за нее – после смерти Николая у девушки все валилось из рук, и добрая Аделаида Станиславовна взяла в дом кухарку со стороны.

– Полно, Даша, – успокоил горничную Александр, открывая ящик стола, – вы ни в чем невиноваты.

Однако, сопоставив в уме кое-какие факты, он сразу же сообразил, почему пресловутые монашки так легко сумели проникнуть в квартиру и, главное, добрались до тайника в кукле. Конечно, у них был наводчик внутри дома – эта самая кухарка, которая все узнала и передала им. Вчера она подсыпала яд Амалии и, судя по всему, решила, что настало время ей исчезнуть. «И мы наверняка никогда ее не найдем». Барон стиснул челюсти.

Затем вынул из ящика бархатную коробку, аккуратно завернул ее в бумагу, чтобы не привлекать внимания, а из другого ящика достал револьвер и сунул его в карман.

– Даша, идемте!

Едва оказавшись на улице, молодой человек понял, что им придется нелегко, потому что особняк князя Мещерского находился недалеко от Семеновской площади, на которой должна была состояться казнь, и уже в этот час все подъезды и подходы к площади оказались забиты толпами народа. Взять извозчика тоже не представлялось возможным, потому что улицы перегородили. Кое-как барон с Дашей добрались до Кабинетской улицы, но там стояло оцепление из жандармов, которые никого не пропускали. Ругаясь про себя на чем свет стоит, Александр в сопровождении Даши вернулся на Николаевскую улицу – и тут он их увидел.

Это были две скрипучие телеги с высоченными помостами метра четыре высотой, которые на официальном языке высокопарно именовались «позорными колесницами». Каждую телегу волокли две лошади унылого арестантского вида, словно их тоже поставили сюда отбывать наказание. На первой телеге, надежно пристегнутые со всех сторон ремнями, спиной к кучеру сидели двое осужденных, на второй – трое. На мужчинах были черные арестантские шинели и черные шапки, на блондинке – платье в мелкую полоску, черная шляпа наподобие капора и черный армяк. У каждого на груди висела черная доска с жирно выведенным белыми буквами словом «цареубийца». Мужчины были бледны, юноша тихо всхлипывал. Застывшее лицо женщины казалось восково-желтым, и по ее губам время от времени пробегала нервная улыбка, похожая на судорогу. Колесницы медленно продвигались вперед, окруженные барабанщиками, которые выбивали неумолчную зловещую дробь, и таким плотным конвоем, какого Александр ни до, ни после уже никогда не видел. Здесь были жандармы, казаки, ощетинившиеся пиками, полицейские и даже гвардейцы. А день стоял прекрасный, и с ясного неба безмятежно светило солнце.