Ход Снежной королевы

Настроение было безнадежно испорчено. Чертыхнувшись, Комартен схватил со стола листок, на котором разлилась чернильная лужица, и яростно скомкал его, да так удачно, что половина чернил оказалась на его мундире, а вторая половина – на руках.

– О, господи… – простонал Комартен.

Отшвырнув проклятое письмо, он взял первую попавшуюся бумажонку и стал оттирать ею чернильные пятна с рук. Только когда эта нелегкая процедура была закончена, Комартен вспомнил, что на этой бумажке был его рапорт о краже коровы у крестьянина Грегуара Померси, который он собирался представить в префектуру.

У Комартена не осталось даже сил, чтобы ругаться. Он рухнул на стул и сидел, раскачиваясь всем телом. Все валилось у него из рук с тех пор, как неделю назад он получил назначение в Сен-Пьер, деревушку у подножия горы Иссервиль, на вершине которой стоял одноименный замок. Сначала Комартен напился в кабаке и едва не посеял казенную саблю, потом замерз и простудился, а потом…

Ветер взвыл с удвоенной силой, и в то же мгновение к нему присоединился вой далекой собаки. Она голосила на одной протяжной ноте, словно учуяв покойника, и Комартену стало совсем нехорошо.

«Выпить, что ли?» – по привычке подумал он и тут же вспомнил, что заветная бутылка опустела еще утром. Значит, придется опять тащиться к трактирщику Мерлену, развлекать его разговорами про военную службу и просить отпустить выпивку в долг. Тяжело вздохнув, Комартен поднялся с места.

Он оделся, как следует закутал горло шарфом и вышел наружу. Ветер налетел на него, едва не сбив с ног. Жандарм устоял. Тогда ветер придумал другую забаву: он подхватил Комартена и закружил его, как в вальсе.

«И зачем только я вышел на улицу? – обреченно подумал Реми. – С моим чертовым везением в этот час у Мерлена наверняка будет закрыто».

Снег слепил глаза. Комартен протер их и увидел, что на него надвигается гнедой конь. Из его ноздрей валил густой пар. Всадник покачивался в седле, как пьяный.

Комартен остановился, широко раскинув руки, чтобы не дать ветру вновь закружить себя. Конь тоже остановился и недоверчиво косил на человека в куцей куртке большим глазом.

Реми пришло в голову, что раз всадник нализался, он наверняка едет из кабака папаши Мерлена. А если так, у него можно уточнить, не закрыт ли кабак.

– Эй, братишка! – крикнул жандарм. – Ты не знаешь, у Мерлена сейчас открыто?

Но братишка повел себя как-то странно. Он издал горлом невнятный звук и, выпустив поводья, рухнул на дорогу.

Мгновение Комартен таращился на него, а потом его захлестнула жалость к невезучему пьянице. Ведь ясно как день, что нельзя оставлять его тут – замерзнет, до смерти замерзнет. Не колеблясь более, Реми подошел к лежащему и стал поднимать его, но тот только слабо мычал. Голова его моталась из стороны в сторону.

Конь переступил на месте и фыркнул. Кое-как жандарм перевернул лежащего на спину и тут только заметил на его одежде кровь.

– Ах, черт! – вырвалось у него. – Да он ранен!

Лежащий открыл глаза, и взгляд их немного прояснился, как только он заметил Реми.

– Как же тебя угораздило? – пробормотал жандарм.

Лежащий собрался с силами. Ветер на мгновение стих, словно и ему было интересно послушать то, что скажет приехавший на лошади человек.

– Замок, – прошептал тот.

– Что? – переспросил пораженный Комартен.

– Замок, – настойчиво проговорил раненый. – Иссервиль. Опасность. Они все умрут там.

– Кто? – пролепетал окончательно сбитый с толку Комартен. Но лежащий закрыл глаза и не проронил больше ни слова.

2. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье

Вот так оно все и случилось: я был вне себя, я не знал, как мне выразить злость, которая душила меня, и тогда я убежал в сад и стал швырять снежки в замок, который я в то мгновение ненавидел больше всего на свете. Ненавидел так, словно он был живым существом. И туда прибежала Амалия со своим актером, а за ними – Лефер, и она стала уговаривать меня не делать глупостей. Я затопал ногами, но тут что-то загремело, и все мы провалились под землю. Прежде чем мы успели сообразить, что происходит, люк, в который мы упали, сам собой закрылся, и мы оказались в полной темноте.

Первое, что я услышал, было:

– Ой, мама…

Это сказал Массильон, но, наверное, в тот момент каждый из нас подумал нечто подобное.

Амалия завозилась в потемках. Я не видел ее, но догадывался, что она роется в своей сумочке.