Библиотекарь

— Товарищ Латохин, — спохватился я, понимая, что нарушил этикет, — разве мы отказываемся? Я ведь тут совсем недавно, вам бы лучше с Маргаритой Тихоновной поговорить…

— Но ведь библиотекарь — вы! — удивился Латохин.

— Да, но это еще формальность, Маргарита Тихоновна решает все…

— Детский сад, — буркнул Латохин и повесил трубку.

Вечером на Гвардейцев Широнинцев состоялся военный совет. Собрались все, кроме Вырина. Маргарита Тихоновна пришла в темных очках — левый ее глаз полностью закрывало набрякшее изуродованное веко. У Сухарева рука, точно белая клешня, висела на марлевой перевязи, из-под гипса выглядывали кончики пальцев, похожие на картофельные ростки. Луцис почти оправился от сотрясения мозга, хотя в машине его укачало и Книгу он не читал, жалуясь на головокружение и тошноту. У Анны Возгляковой сломанная ключица уже срослась, но кость еще побаливала.

Увы, мои надежды отсидеться номинальной фигурой не оправдались. После короткого доклада о состоянии дел Маргарита Тихоновна свалила на меня бремя председательства.

Произошло следующее: на наших колонтайских соседей наехала мигрирующая библиотека, растерявшая в результате стычек свои Книги, а теперь снова собирающая, как разбросанные камни.

Когда-то вотчиной опасных кочевников был город Актюбинск. У них имелось три Книги Радости, Книга Памяти, Книга Терпения и Книга Ярости. Читатели называли себя павликами, по фамилии первого библиотекаря Павлика. Актюбинцев разорила не Мохова, а Лагудов, за год до Невербино, затем от души постарались мародеры, сократив внушительную группировку до размеров маленькой читальни. Павлики, спасая жизни, покинули насиженные места.

Изгнанников оставалось двенадцать человек, и была у них Книга Ярости, способная погрузить в слепое бешенство. Эта Книга не приносила удовольствия, но подаренная ею агрессивная, рвущаяся наружу эмоция хорошо помогала в бою. Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба читальни, если бы на них не вышел Семен Чахов, театральный художник-оформитель. У него был украденный список распределения Книг, в котором указывалось, кому достались захваченные Книги павликовской библиотеки. Появление списка послужило стимулом для возрождения читальни. Павлики задумали восстановить справедливость и вернуть Книги. Первой жертвой стала оренбургская читальня, по несчастью владеющая одной из Книг Радости, принадлежавшей когда-то павликам. Павлики вырезали читальню и отбили Книгу. Кровавый маршрут пролег через Челябинск и Курган. Были возвращены Книги Радости. Грозные новости пришли из Новосибирска. Актюбинские мстители получили свою Книгу Терпения.

Совет, разумеется, следил за павликами, рассылал предупреждения, грозил карательными акциями, но безуспешно. Войска Совета всегда запаздывали к месту боевых событий, притворно сетуя на неуловимость противника. Всем здравомыслящим читателям было ясно — причина неуловимости кроется лишь в том, что разорительный рейд павликов просто выгоден Совету — удельные читальни исчезали.

Следующим объектом нападения оказывалась колонтайская читальня, владеющая Книгой Памяти. По данным, поступившим из Совета, павликов с недели на неделю следовало ожидать в Колонтайске. В Совете Латохину обещали подкрепление, но основная надежда была на соседей. Латохин беспокоился не зря. Павлики снова сделались полноценной библиотекой с общим числом до восьмидесяти читателей. И кроме прочего, у них были Книга Ярости и Книга Терпения — незаменимые бойцовские Книги, лучше которых может быть только редчайшая Книга Силы…

Вот что я узнал от Маргариты Тихоновны. Потом она сказала:

— Предлагаю выслушать нашего библиотекаря Алексея Владимировича.

Увы, на ум приходил малодушный вопрос, можно ли под каким-нибудь красивым предлогом отказаться от исполнения долга перед колонтайской читальней. Спрашивать в лоб я постеснялся и начал издалека:

— Я человек новый… Мне сложно судить. Конечно, проще считать это сугубо проблемой колонтайской читальни, и, в конце концов, Книга Памяти принадлежала библиотеке из Актюбинска…

Я сделал паузу, но никто не взялся закончить мою мысль, дескать, раз так, то и соваться в это дело нечего. Наоборот, все ждали продолжения.

— Мы понесли значительные потери, у нас самих ситуация непростая… — И снова ответом было внимательное молчание.