Утро после «Happy End»

– Почему это женщина должна готовить ужин? Пусть мужчина готовит женщине ужин!

– Равные зарплаты!

– Женщина за рулем лучше мужчины, это всем известный факт. Запретить анекдоты про блондинок!

– Какое мне до всего этого дело? – недоумеваю я. У меня в арсенале есть всего один-единственный мужчина. Вовсе не принц, с морем разнообразных недостатков. Да к тому же теперь еще и с историей про мою измену, о которой он не знает, но про которую знаю и помню я. Это как подтяжка лица. Ты можешь быть уверена, что твоя кожа после нее выглядит прекрасно. Что следы операции совершенно не видны, а результат просто потрясающий. Но каждый раз, когда кто-то смотрит на тебя как-то не так, насмешливо или с какой-то невысказанной, потаенной мыслью, ты думаешь: знает. Сволочь, как-то догадался. Что-то нашел. Вот так и я, глядя на улыбающееся после медовых медальонов из свинины Костино лицо, радовалась – не понял. Не знает. Все в прошлом. А когда он отворачивался от меня в постели, угрюмо (как мне казалось) сопел и засыпал, даже меня не поцеловав, я дергалась. Знает. Догадался. Почувствовал. Я как-то смирилась с тем, что в моем разуме больше не будет подобающей чекистам температуры. Я теперь всегда либо перегрета, либо закипаю. Это не поддается контролю. Но время, говорят, все лечит. Со временем, я думаю, станет уже не актуально, знает что-то Костя или нет. Время все покроет легкой дымкой, сквозь которую любой грех покажется нереальным. Наверное, даже мне самой. И все-таки, было что-то у меня в душе, что после этой истории с Денисом исчезло. И я, вопреки всякой логике, страдала без этого. Оказалось, что это было важным, нужным, чуть ли не главным.

– Чистая совесть? – уточнила Дудикова, пока мы с ней сидели и ждали УЗИста.

– Даже не знаю. Для меня совесть – это что-то про тетрадку с двойкой, которую я спрятала от мамы.

– Тетрадки не актуальны. У тебя типичный комплекс раскаяния. Слушай, может, тебе пойти к психологу?

– Пойти, – покорно кивнула я. Мне было все равно. Я не очень-то верила, что психолог может мне чем-то помочь. Но очень хотелось какого-то чуда. Хотелось, чтобы все в один момент по хлопку волшебника все между мной и Костей стало как раньше. Вернее, чтобы я внутри стала прежней. Чистой, что ли?

– Как раньше? – удивилась Динка. – Тебе же раньше все жутко не нравилось?

– Теперь мне кажется, что это была такая ерунда, – вздохнула я. – Зато теперь мне все нравится. Кроме себя самой. А ты понимаешь, я хочу себе нравиться. Я вообще, можно сказать, местами себя крепко люблю. И мне себя жалко. Очень.

– Плакать будем? – улыбнулась Динуля.

– Только потом, – кивнула я. – Когда ты, наконец, отвяжешься от меня со своими оздоровительными процедурами.

– Прудникова кто? – вышла из кабинета фотомодель в белом халате. Девушка, ноги которой возбуждали даже меня, а улыбка которой могла запросто отрекламировать зубную пасту. Она никак не могла быть простым земным человеком, работающим в поликлинике. У меня немедленно начался приступ комплекса неполноценности.

– Я! – отрапортовала я.

– Проходите, – строго кивнула барышня.

– А ее анализы, пришли? – спросила Дина.

– Посмотрим, – кивнула сказочная принцесса, неведомым ветром занесенная в медцентр.

– Наверное, у вас здесь просто сказочные зарплаты, – шепнула я Динке на ушко.

– Почему? – удивилась она.

– Такие красотки у вас! Они должны секретаршами у олигархов ходить. В мини-юбках.

– Это медсестра, – шикнула на меня Дина и пихнула в спину. – Лиль, я зайду с ней? Она у меня девушка морально неустойчивая, сбежит в окно. А так я ее вам подержу.

– Это незаконно, – пискнула я, но моя дорогая кобра принялась паясничать и демонстрировать свою мощь на практике, держа меня под локти.

– Иди-иди!

– Гестапо, – я сделала героический вид, подняла голову и гордо пошла вперед. Мне даже не пришло в голову сомневаться, что Динку пустят. Попробовали бы они не пустить главбуха. Было бы даже интересно.

– Лилечка, посмотрите ее карту, – прогнусавил приятно земной, со всклокоченной бородкой и седой лысиной еврей-доктор. Вот интересно, почему в докторах государственных клинических больниц может быть кто угодно, но в дорогущей динкиной конторе – обязательно сын Израиля? Но вслух я этого не сказала.

– Н-да, – покачал головой специалист, читая какие-то бумажки. Про меня, про мою мочу и прочие физиологические жидкости. И внимательно осмотрел меня поверх очков. Я мгновенно испугалась и похолодела.