Апокалипсис Томаса

Я глянул на Тимоти, все еще стоявшего на лестнице, и подозвал взмахом руки. Хотел, чтобы он находился рядом, и я мог схватить его за руку и потянуть за собой, если бы вдруг пришлось нырнуть в одну из комнат справа или слева.

Длинные коридоры — места опасные. Если тебя ищут хорошо вооруженные люди, в таком пространстве ты — очень удобная мишень, и расстрелять тебя могут, как в тире.

Надо бы миновать такой коридор в максимально короткий период времени, но не так просто передвигаться быстро и при этом бесшумно. Причем лучше не следовать примеру кота Сильвестра, преследующего кенаря Твити: длинные шаги, на цыпочках. Очень это выглядит нелепо, и для Сильвестра ничем хорошим не заканчивалось.

Поднеся палец ко рту, я разъяснил Тимоти, что держаться надо тихо, а потом бок о бок мы двинулись из западного конца коридора к винному погребу в другом его конце. Дверь в комнату-прачечную, предпоследнюю по правую руку, я нашел открытой, хотя оставлял закрытой, а это означало, что поисковики там уже побывали.

Дверь в помещение с бойлерами и котлами тоже оставили открытой, но прежде чем мы подошли к этой двери, из нее вышел Джэм Дью и заступил нам дорогу, нацелив на меня помповик.

Мой пистолет смотрел в бетонный пол, так что я мог надеяться ранить его, рассчитав рикошет, но не уверен, что такой трюк удался бы и знаменитой циркачке Энни Оукли.

— Брось его, — потребовал Джэм Дью, когда мы остановились.

Не вызывало сомнений, что он нажмет на спусковой крючок помповика двенадцатого калибра и изрешетит нас дробью, если я подниму «беретту» и выстрелю. Но если бы я бросил пистолет, для нас бы на этом все и закончилось. Тимоти вернули бы в его тюрьму, а меня Константин, скорее всего, изрезал бы, как тех женщин, и оставил бы мое тело в подвале мавзолея, хотя и предпочитал другой пол.

— Я сказал, брось его, — напомнил мне Джэм Дью, словно думал, что я очень уж быстро отвлекаюсь.

— Что ж, — ответил я.

Он нахмурился.

— Это моя «беретта»?

Разговаривать определенно лучше, чем стрелять. Даже разговор, начатый на высоких тонах, иной раз может завершиться весьма позитивно.

— Да, сэр. Да, совершенно верно. Это ваша «беретта».

— Ты украл мою «беретту».

— Нет, сэр. Я не вор. Одолжил на время.

— Это прекрасный пистолет. — Чувствовалось, что говорит он искренне. — Я его обожаю.

— Честно говоря, оружие я не люблю. Но события развивались очень неблагоприятно, и я подумал, что рано или поздно пистолет мне может понадобиться. Как сейчас.

— Ты вломился в мои комнаты. — Его оскорблял сам факт, что я с таким пренебрежением отнесся к праву собственности.

— Нет, сэр. Я воспользовался ключом.

— Константин — безмозглый идиот.

— Мистер Семпитерно этим утром уже высказывал такое мнение.

— Почему Константин притащил сюда тебя и эту… эту женщину?

Я поделился с ним одной из своих основных версий:

— Подсознательно он устал от всего, что здесь твориться, и хочет, чтобы кто-нибудь положил этому конец.

— Не нужен мне Фрейд, повар. Фрейд — это куча лошадиного дерьма.

— А кроме того, Аннамария умеет убеждать, как никто другой.

— Я не нахожу эту суку такой уж убедительной.

— При всем моем уважении к вам, вы с ней не разговаривали. Дайте ей шанс и убедитесь сами.

— Положи пистолет на пол, медленно и осторожно.

Поняв, что пистолет его, он уже не хотел, чтобы я просто бросил «беретту». Вероятно, даже безмерно богатые бессмертные очень привязаны к своим вещам.

— Что ж, — ответил я.

— Чиань, дай нам пройти к хроноскафу, — обратился к нему Тимоти. — Позволь мне вернуться туда, где я должен быть.

Я подумал, что фраза «дай нам пройти к хроноскафу» звучит так, будто ей самое место в одной из песен старины Дэвида Боуи. Даже в моменты опасности мой мозг подкидывает мне такие странные идеи.

Садовник более не напоминал мирного буддиста. Впрочем, не напоминал он и садовника. От ненависти его круглое лицо вытянулось, глаза, отражающие свет потолочных ламп, злобно сверкали.

— Будь моя воля, мальчик, я бы вспорол тебе живот и оставил умирать, пытающегося засунуть внутренности обратно. А потом перенес бы назад на десять минут и снова вспорол бы тебе живот.

— Что ж. — Я уже начал понимать, что этот разговор едва ли закончится позитивно.

Возможно, осознав, что годы, проведенные под замком, могут оказаться только прелюдией к тем ужасам, которые может сотворить с ним этот изобретательный человек, Тимоти придвинулся ко мне.