— Он вложил деньги в постройку. Он и Джэм Дью.
— Тогда он должен знать.
— Он не понимает этого дома. Даже в обычные дни дом… не такой, каким должен быть. А во время полного прилива, как сейчас, становится еще более непонятным.
Полный прилив. Волны будущего, накатывающие на берег настоящего.
Как бы мне хотелось, чтобы в Роузленде жили только призраки. С призраками я бы нашел общий язык.
Ранее потолочные лампы в матовых колпаках показывали дорогу в библиотеку. Но теперь коридор освещался крайне плохо, так же, как тот, что уходил вправо. В этом коридоре я увидел две двери на левой стене, ни одной на правой и еще одну в дальнем конце.
— Джэм Дью говорил, что никому не дано понять этот дом, даже Тесле, — добавил Тимоти.
В гостиной замолчали и уроды, и помповик. Если Семпитерно убил их, то мог быстро перезарядить оружие и броситься за нами.
— Я боюсь, — прошептал Тимоти.
— Я тоже.
Ни туалет, ни чулан для моющих средств, двери которых остались позади, ни библиотека в конце коридора, никакое другое место, куда мы могли пойти из библиотеки, не гарантировали безопасности.
Я хотел добраться до кухни. Из нее лестница выводила в винный погреб.
Отпустив руку мальчика и сжимая «беретту» обеими руками, я повернул в правый коридор.
— Пойдем сюда. Что нам терять?
Глава 45
Первая дверь открылась внутрь, и мы увидели шахту, залитую золотистым светом. Определить ее размеры не представлялось возможным, потому что стены облицевали зеркалами, которые обманывали глаз, совсем как в зеркальном лабиринте какого-нибудь парка развлечений. Сверкающие ряды спиральных агрегатов, напоминающие гирлянды, которые иногда свисают с потолка на вечеринках, вращались с разной скоростью, но изготовленные совсем не из бумаги. Как буры с широкими зубьями, они уходили вниз. Потолка я не увидел: зубья появлялись из марева в двадцати футах выше. И исчезали в мареве в двадцати футах ниже. В какой-то момент буры вращались в одну сторону, будто уходя в землю, в следующий — ввинчивались в потолок.
Эти машины тоже работали в полной тишине. Режущие кромки зубьев блестели, как расплавленное золото, а желобы, в которых вращались буры, казались жидкими и серебристыми, как ртуть.
От увиденного кружилась голова. Спирали множились зеркалами до бесконечности, оказывали гипнотическое воздействие, и я закрыл дверь до того, как в полутрансе переступил порог и свалился в марево под ногами.
Посмотрел на перекресток, на который мы попали, выйдя из гостиной. Пока что нас не преследовали.
Я махнул мальчику рукой, чтобы он шел первым, а я мог загородить его от заряда дроби, если бы Семпитерно выстрелил в нас.
Когда я коснулся ручки второй двери, выяснилось, что она холоднее льда. Моя рука чуть не примерзла к ней.
За дверью царила чернильная тьма, какой не увидишь ни в лифтовой шахте, ни в комнате. Передо мной лежала бескрайняя пустота, чернее черного, словно через дверь мне открылось то, что лежит за краем вселенной.
И в коридоре освещение оставляло желать лучшего, но света хватало, чтобы проникнуть на несколько дюймов в глубь этого странного помещения. А уж там свет и темноту словно разделяла стена, без всяких полутонов.
Такое мне однажды уже доводилось видеть, в далеком Пико Мундо, и я протянул руку к тому, что могло оказаться твердой глыбой или барьером, но сначала мои пальцы ушли в темноту, а потом и кисть — до запястья. Я не видел ни пальцев, ни тыльной стороны ладони, рука заканчивалась на запястье, будто кисть ампутировали.
Я не буду вновь рассказывать о том, что появилось из той черной комнаты в Пико Мундо, но мне не хотелось, чтобы то самое появилось и здесь. Вытащил кисть из тьмы, закрыл дверь и посмотрел на мальчика, на лице которого читалось изумление: он никак не ожидал, что я сохраню руку, подвергнув ее подобному риску.
— Ты видел такое раньше? — спросил я.
— Нет.
Семпитерно следовало бы уже догнать нас. Может, он убил уродов ценой собственной жизни? Если и так, я не собирался посылать цветы на его могилу.
Открыв дверь в конце длинного коридора, который вроде бы уходил в глубь дома, я увидел перед собой библиотеку, находящуюся ближе к фасаду.
Удивленные этим открытием, мы с мальчиком переступили порог, прежде чем я увидел Паули Семпитерно. Он стоял спиной к нам, оглядывая стеллажи с книгами, словно вышел из этой же двери за десять секунд до нас.