Апокалипсис Томаса

— Может, не бурых медведей, сэр. Может, что-то другое.

Он вновь оглядел рощу. Даже с каменным, но красивым лицом и стальными глазами он не выглядел таким сильным, как раньше, потому что чуть задрожали губы.

— Ты видел их при свете дня?

— Нет, сэр, — солгал я.

— Ночь — это одно, день — совсем другая история, — его взгляд вернулся ко мне. — Ты всегда расспрашиваешь людей, Томас, стараешься выудить у них информацию, расспрашиваешь и расспрашиваешь?

— Я просто любопытный, сэр. Всегда был таким.

— Заткнись.

— Да, сэр.

— Здесь тебя ничего не касается. Слышишь меня, Томас?

— Да, сэр. Извините. Я злоупотребил вашим гостеприимством.

Угрюмость его лица впечатляла даже сильнее стального взгляда.

— Ты шутишь?

— Нет, сэр. Насколько мне известно, если уж я шучу, собеседнику обычно не удается удержаться от смеха.

— Если я говорю — заткнись, значит, я хочу, чтобы ты заткнулся. Заткнись.

— Да, сэр.

— До вашего завтрашнего ухода оставайтесь в гостевой башне.

Приняв во внимание помповик, я кивнул.

Заметив, что я смотрю на помповик, Волфлоу вдруг понял, что должен объяснить, откуда он взялся.

— Я подумал, что захочу пострелять по тарелочкам.

Протиснувшись мимо меня, он зашагал по выложенной каменными плитами тропинке, а я шагнул к двери башни.

— И вот что еще.

Повернувшись к нему, я порадовался, увидев, что помповик лежит на сгибе руки и по-прежнему направлен в землю.

— В твоих комнатах телефонов нет, но у тебя наверняка есть мобильник. Я хочу, чтобы ты понимал: здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать полицию. Ты понимаешь?

Я кивнул. Мобильника у меня нет, потому что у меня никогда не возникало желания играть в видеоигры, бродить по Сети или обмениваться фотоснимками обнаженной натуры с конгрессменом.

— У меня отличные связи с местными властями, — продолжил Волфлоу. — Получше, чем у тебя с твоим крантиком. Среди копов есть люди, которые раньше работали здесь охранниками. Я многое для них сделал. Я сделал для них больше, чем ты сможешь себе представить, и могу гарантировать, что им не понравится никчемный бродяга, льющий на меня грязь. Это ясно?

Я кивнул.

— Ты вдруг онемел или как?

— Я понимаю, сэр. Насчет копов. Оставаться в башне, запереть дверь, запереть окна, задернуть шторы, не звонить копам и даже в пожарную команду, если что-то здесь вспыхнет, ждать до утра, а потом, с восходом солнца, направиться к выездным воротам.

Он злобно смотрел на меня, его девичий рот изогнулся в презрительной ухмылке, и я решил, что скоро он уже не будет чувствовать себя не в своей тарелке, называя меня Оддом вместо Томаса, потому что он выплюнул:

— Ты действительно идиот.

— Да, сэр. Я передам Аннамарии ваши слова.

Мы смотрели друг на друга, он — зло, я — с любопытством, пока он не прервал затянувшуюся паузу:

— Слушай… я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.

— Не делал что?

— Я бы предпочел, чтобы ты не передавал ей мои слова. Я не знаю, что со мной. Может, это безумие. Она гипнотизирует меня или что? Почему меня должно волновать, скажешь ты ей или нет, что я обозвал тебя идиотом?

— Тогда я ей скажу.

— Не надо, — тут же возразил он. — Мне все равно, что она обо мне думает, она для меня никто, она интересует меня, как пончик без сахарной пудры. Я не хочу иметь ничего общего с такой женщиной, но я бы предпочел, чтобы ты не говорил ей, что я обозвал тебя идиотом.

— Она так странно воздействует на людей.

— Более чем странно.

— Я ей не скажу.

— Спасибо тебе.

— Всегда рад услужить.

Я наблюдал, как он идет среди эвкалиптов, а потом по залитой солнцем лужайке к особняку. Даже на открытой местности, где никто не мог подкрасться к нему, Волфлоу нервно поглядывал направо и налево, то и дело оборачивался. Вероятно, остерегался нападения кугуара, прислушивался к крику гагары, опасался, что внезапно может оказаться лицом к лицу с Бармаглотом, сверкающим огненными глазами, и злопастным Брандашмыгом.

Глава 20

В шестнадцатилетнем возрасте мы со Сторми Ллевеллин провели вечер на ярмарке. В одном павильоне набрели на предсказывающую будущее машину размером с телефонную будку высотой в семь футов. Нижние три занимало закрытое основание, на которое поставили стеклянный ящик. На табличке мы прочитали, что в ящике находятся мумифицированные останки цыганки, карлицы, известной своими точными предсказаниями.